Повелители огня

Новобранец был худ, оборван, зарос бородой. Когда он смотрел на людей – наблюдательные замечали диковато-безумное их выражение. Впрочем, после аденской мясорубки – кто угодно снимется с тормозов…

– Никак нет… – буркнул он.

– Ты от этого отвыкай, салага – крепкий, лысоватый человек, со своей бородой похожий на джинна, как его рисуют в мультфильмах присел рядом – мы спецназ. И ты теперь тоже. У нас так не принято. Да или нет.

– Нет.

– Вот и отлично… – капитан третьего ранга Прокопчук тоже посмотрел на закат – если хочешь знать, ты отлично держишься. А мандраж… видел бы ты, как я первый раз с парашютом прыгал. Весь обдристался, стыдно, не представляешь как. После приземления сбор – а я в сторонку. Штаны, значит, почистить. Потом встал в строй, старшие офицеры обходили… эх, да чего там. Все – были.

– Вот именно. Были.

– Э, салага, а вот это харам. Нельзя так. О тех, кто был, не скорбят – их помнят. Понял?

– Да.

Капитан дружески толкнул новобранца в бок. Когда они входили в Аден – он был морским пехотинцем. Теперь он – спецназ, снайпер спецотряда подводных диверсантов. Он не проходил никаких экзаменов… да и какие к чертям тут экзамены? Кто в Адене выжил – тот и лучший. А на этом салаге – не меньше восьмидесяти бородатых.

Справится ли? Капитан, только что получивший очередное звание прямо в поле и вступивший в командование отрядом был уверен – справится. Был у него взгляд на людей. Справится. А кто не справится – тот сдохнет.

– Иди, проверь оружие. Ты будешь нам нужен ночью.

– Есть…

Шлепая босыми ногами по скользкому дереву палубы – новобранец зашел в небольшую, неприглядную надстройку. Спустился вниз. В его каюте – они делили ее на двоих – никого не было. Наверное, пищу принимают… тьфу, едят, никак не привыкнешь к тому, что в спецназе запрещены любые военные выражения[69]. Оно и лучше. Они взяли в путь мяса, тушняк в банках, рассчитывая его уничтожить во время перехода и выбросить банки за борт. Рыба не дает такой силы как старое доброе мясо. Но он – не может есть мясо. С Адена. Как только на столе оказывается мясо – он поспешно встает и уходит. Чтобы не вырвало.

Рыбу может. А мясо – нет.

Над ним смеются… смеялись. То ли дело деревенскому пацану. Он лет с десяти уже рубит птицу, а с пятнадцати – шестнадцати и кабанчика может заколоть или там овцу. А он – городской. Вот только капитан, услышав такое, смазал одному смехачу хороший подзатыльник, и сказал – ты хотя бы половину от его счета набери. Потом – и ржи…

Счет…

Он помнит его. Восемьдесят шесть. И сегодня – прибавится еще сколько то…

Это – с ним. Это всегда будет с ним – от этого никуда не деться. Он как то читал в одной книге – убивать легко, да трудно потом с этим жить. Он не знал, что это обозначает.

Теперь – знает.

Его оружие при нем – внизу, под гамаком, который теперь ему за койку. Та самая мосинка, которая прошла с ним весь Аден – заказная оказалась, он ее потом разбирал. Не казенного завода, а фабрики оружейника Петрова в Ижевске[70]. Вторую винтовку – ему дали уже потом, когда приняли в ряды спецназа. Это автоматический Штурмгевер богемского производства под патрон германского образца. На нем – оптический прицел ZF 3.5 – оружие лучшего стрелка экипажа, на случай, если придется выполнять задачи в условиях города.

Лодку качало на волнах.

Зашел Беляш… тоже один из выживших в бойне в Адене, фамилия у него странная, а так отличный парень. На его глазах – он снял боевика броском ножа – на тридцать шагов. А так – веселый парень, одессит, на гитаре любит. Зашел довольный – так всегда когда поест.

– Чего тут засел? Глянь, там порт уже видать…

Среди своих – Федорцов имеет репутацию нелюдимого. Боевые пловцы – они, в сущности, веселые ребята, это не морская пехота с муштрой. Зайдет такой в ресторан или кафе-шантан – сразу и не поймешь, кто. И в переходах – они тоже боевой дух поддерживают, и песнями и всяко – иначе, в тесных отсеках подлодки или боевого корабля можно свихнуться. Наверное, он стал бы объектом постоянных шуток и подколок. Но капитан его защищает…

Федорцов вышел на палубу. Да, действительно – порт. Доу на воде, дым от костров, скифы. Скифы – это такие лодки, говорят на таких скифы когда-то плавали. Когда? Давно…

На палубе – стоял Мокроусов, он тоже выжил. Он у Прокопчука сержант. Сейчас на нем – местная одежда, он зарос неопрятной бородой и мало отличается от местных. Больше на палубе никто не отсвечивает… нельзя.

– Молодой… глянь, справа…

Федорцов приложил ладонь ко лбу – и тут же получил наставление, в виде хорошего пинка по ноге.

– Да не так… так тут не смотрят! Салага. Как я…

Да, ему еще много чему надо учиться…

У главного – он же и единственный – причала стояло судно. Осадка довольно небольшая – значит, либо груза немного, либо нет вообще. Само судно – похоже на североамериканский сухогруз устаревших серий. Одна кран – балка, расчехлена. Значит. Что-то разгружали. Дедвейт в районе четыре – пяти тысяч…

– Ус, что там…

Прокопчук тоже смотрел – из рубки, в которой пара человек едва помещалась. Но он никогда не делал выводов по результатам только собственных наблюдений.