Повелители сумерек: Антология

Теперь Одиль де Шомб, дочери графа де Монсоро, казалось, что она была счастлива ровно до того дня, как её отец женился на Франсуазе де Люс, урождённой де Меридор, известной также под прозвищем Диана. Мачеха не только лишила её отцовской любви, но делала всё, дабы Одиль не получила доступа в светское общество, не бывала в гостях, на балах и приёмах и не нашла достойной партии. Между тем Одиль и раньше вела уединённый образ жизни, не покидая замка, окружённого лесами. Просто раньше, по малолетству, она не задумывалась о светских развлечениях и тем более о замужестве.

Однако Одиль была не так уж неправа. Мачеха действительно прилагала все усилия, чтобы достояние главного ловчего перешло к её детям. А приданое и достойная партия должны были достаться дочери графини — Одетте, тоже пока не покидавшей имения, но лишь по малолетству. Поэтому Одиль отселили из замка в лесной домик, дабы она как можно реже попадалась на глаза отцу. В её распоряжении была лишь одна старая, почти глухая служанка, ей приходилось перешивать обноски, оставшиеся от прежних времён, а уж о приличной обуви нечего было и заикаться. Словом, не жизнь, а пытка.

Однако и в этой тьме забрезжил луч света. Одиль почти не помнила свою крёстную, госпожу Сен-Этьен. После смерти мужа, бывшего старым другом Шарля де Монсоро, она уехала в Италию. Теперь, по возвращении, она разыскала крестницу. Одиль было очень стыдно, что эта строгая сухощавая женщина обнаружила её в столь неприглядном виде. Но, похоже, госпожа Сен-Этьен ничуть не была шокирована. Она была внимательна к Одиль, расспрашивала, что произошло за годы её отсутствия. Но рассказы Одиль непременно сводились к жалобам на ненавистную мачеху. Так было и после возвращения с прогулки к замку Плесси-ле-Тур, который крёстная почему-то непременно хотела увидеть. Большую часть пути они проехали верхом — у Одиль, разумеется, не было выезда, но у крёстной имелись лошади, которые появлялись и исчезали по её приказу, — должно быть, были очень хорошо обучены.

Когда они вернулись в маленький домик близ берега Луары, оказалось, что старой Жакмете нечего подать на стол, кроме варёной фасоли. Одиль вновь испытала жгучий стыд и принялась оправдываться:

— Это всё она! О, если бы вы знали, крёстная, какая это злая и порочная женщина! Ведь она и здесь не прекратила распутничать! Получилось так, что отец прознал про одного из её любовников — тот в письме своему сюзерену похвастался, а тот письмо передал его величеству, своему брату, а тот переслал его отцу. Отец, как и подобает, убил соблазнителя… ну, не сам убил, людей послал… Такая бойня была, ужас! А её решил убить сам… А она стала уверять, что этот Бюсси её оклеветал, похвастался ради красного словца. И отец её простил. Простил! После всего, что она сделала!

Но госпожа Сен-Этьен, казалось, выловила из сбивчивого рассказа лишь одно слово.

— Так сюзереном был принц.

— Да, монсиньор принц.

— Почему же он сам не сообщил о предательстве твоему отцу?

— А он в Англию тогда уехал… свататься к королеве. Все говорят, что они поженятся. А ведь она на двадцать лет старше его, совсем старуха…

Одиль осеклась. Её слова могли не понравиться крёстной. Впрочем, госпожу де Сен-Этьен трудно было назвать старухой. И молодой тоже. Одиль не смогла бы определить, сколько ей лет. Более того — она затруднялась сказать, какого цвета у крёстной глаза и волосы. Они словно бы постоянно меняли оттенки. Возможно, так представлялось из-за того, что госпожа Сен-Этьен не любила яркого света и предпочитала держаться в тени.

— От всей души надеюсь, что этот брак не состоится, — сказала она.

— Вам не нравится наш господин принц, крёстная?

— Напротив, я всегда питала наилучшие чувства к владетелям Анжу, даже к нынешним, пусть этот Анжуйский дом и не подлинный.

— Что значит «не подлинный»?

— Видишь ли, дитя моё, было три Анжуйских дома. Первый, истинный, впоследствии принявший прозвище Плантагенетов, владел всем этим прекрасным краем. Плантагенеты выстроили здесь первые замки — из них же главной твердынею был тогда Ланже. Благодаря им долина Луары стала называться садом Франции. Они стали королями Иерусалимскими и владыками Британии, но Анжу и Турень потеряли. Этот род пресёкся.

Всё услышанное было для Одиль внове, и она слушала с некоторым изумлением. Для неё история начиналась с Франциска I, при котором служил её дед.

— Второй Анжуйский дом происходил от корня Капетингов, — продолжала госпожа Сен-Этьен. — Он владел Сицилией и Неаполитанским королевством. Но род утратил свои владения и также вымер.