Повелительница сердца шейха

Тарик усмехнулся и притянул ее еще ближе, так что она смогла чувствовать твердость его желания.

— У меня есть Фейсал. И другие советники.

— Они не друзья, Тарик, а наемные работники. И это совсем не то.

Он не обратил внимания на ее слова и впился в ее губы жарким, жестким поцелуем, от которого у Шарлотты перехватило дыхание, и она едва удержалась на ногах.

— Тебе лучше присесть, — проворчал он. — И перестань болтать.

— Кстати, твой отец ошибся, — твердо сказала Шарлотта, направляясь к дивану, на который указал Тарик. — Ему не следовало так воспитывать тебя. Никто не может жить в вакууме, не говоря уже о ребенке. Так можно просто задохнуться.

Его лицо было бесстрастным, когда он подошел к ней и встал перед ней, твердый и холодный, как скала.

— Разговор окончен, жена, — сказал он с явным пренебрежением. — Просто раздвинь для меня ноги.

Сердце Тарика билось слишком быстро, странный гнев клокотал в груди. Он не понимал, о чем она говорит. Друг? Полная чушь. Зачем ему друг? Правда, у него никогда не было друзей, но ведь он никогда и не нуждался в них. Ему никто не нужен.

«Ложь. Она тебе нужна».

Но только для секса. С тех пор как он вернулся из оазиса, ему казалось, что секс с женой — это все, о чем он думает. Он не мог сосредоточиться на своих обязанностях, на работе, которую ему нужно было сделать, зато все время обнаруживал себя бродящим по коридорам дворца в болезненных поисках ее. Она всегда давала ему то, чего он хочет. Он должен был бы насытиться, но чувствовал только пустоту. Это было необъяснимо.

Шарлотта ошибалась, когда говорила, что в вакууме можно задохнуться. Задыхаются лишь те, кто нуждается в воздухе.

— Ты слышала, что я сказал. — Его голос был низким и грубым. — Делай, что тебе говорят.

Жена, не протестуя, расставила колени, ее голубые глаза были полны того же понимания, которое он видел в свете костра той ночью в оазисе.

— А ты знаешь, что однажды ночью я убежала из дома? — тихо сказала Шарлотта. — Мои родители спорили больше обычного, и я не выдержала. Меня искали несколько часов. Я слышала, как они звали меня, но не отвечала. Мне не хотелось возвращаться домой и слушать их крики. Однако они нашли меня и притащили обратно. Мои родители были так рассержены. Мать решила, что я слишком большая проблема, чтобы бороться за меня, поэтому позволила отцу взять меня под опеку. — Голос Шарлотты слегка дрогнул. — Хотя на самом деле он не хотел меня брать.

Тарик не понимал, почему эта дрожь в ее голосе вызвала у него боль в груди.

— Я знаю, что ты тоже можешь не хотеть меня, — продолжала она. — И тебе не нужно ничего, кроме секса. Но если понадобится с кем-то поговорить или побыть рядом, то я готова.

Ее слова причиняли боль, они впивались в него, как шипы, пронзая насквозь. Что было просто глупо.

— Замолчи, — прорычал он.

Сочувствие светилось в ее глазах, как будто она могла видеть шипы в его сердце. Как будто она знала, как сильно они колют и как сильно он борется с ними.

Шарлотта ничего не ответила, только смотрела на него. И по какой-то причине ее молчание заставило его чувствовать себя еще хуже, поэтому он рывком задрал ей подол до пояса, обнажая ее, не заботясь о том, что ткань порвалась.

Он должен был что-то сделать, чтобы избавиться от выражения сочувствия на ее прекрасном лице.

Под подолом у нее были свободные брюки из тонкого шелка, и он сорвал их с нее вместе с кружевными трусиками.

Шарлотта не остановила его, но он почувствовал ее дрожь. Она была такой красивой, такой нежной. И это было все, что ему было нужно от нее, и ничего больше. Никакой дружбы. Ничего такого, что могло бы угрожать стенам, которые он выстроил вокруг себя.

Он скользнул руками вверх по ее бедрам, наслаждаясь прикосновением к ее шелковистой коже. Потом еще выше, к треугольнику светлых волос, с внутренним трепетом раздвинул ее влажную плоть… Да, она желает его. Также сильно, как он ее.

Руки Тарика дрожали, когда он прикасался к ней, он дышал так быстро, как будто ему не хватало воздуха. Он задыхался в своем вакууме, а она была тем воздухом, которым он мог дышать.

Ему следовало бы остановиться — хотя бы для того, чтобы доказать самому себе, что он может без нее. Но не мог, желание было слишком сильным.

Наклонившись к ее бедрам, он провел языком по лепесткам ее лона, отчаянно желая попробовать его на вкус. Шарлотта содрогнулась, тихий стон вырвался у нее, но он не остановился, страсть глубоко вонзила в него свои когти.

— Тарик… — вскрикнула она, извиваясь в его объятиях.

Умоляющие нотки в ее голосе были именно тем, что он желал слышать, поэтому он не остановился, дразня языком твердый маленький бутон. Тарик хотел, чтобы она так же отчаянно желала его, как и он сам, чтобы это ужасное знание в ее глазах исчезло. Она смотрела на него так, словно видела его изнутри и видела того одинокого маленького мальчика, которым он когда-то был.