Повелительница сердца шейха

В его тоне прозвучала нотка предостережения, резкость, которая заставила ее прищуриться.

— А ты сам не хочешь рассказать?

— Нет, — твердо сказал он.

Это был приказ шейха.

Шарлотта озадаченно посмотрела на него, но не стала настаивать, поскольку не желала нарушать воцарившуюся между ними гармонию. Ей нравилось сидеть рядом с ним, смотреть, как он что-то делает для нее, говорить с ним о всяких пустяках.

— Но почему нет? — осторожно спросила она. — Если мне суждено узнать это рано или поздно, то я предпочла бы услышать это от тебя.

— А что тут рассказывать? У моего отца была любовница-американка, семья которой очень хотела узнать секрет нашего богатства, поэтому она изо всех сил старалась выведать этот секрет у него. Но отец ничего ей не сказал. — Тарик посмотрел на Шарлотту поверх огня. — И тогда она обратила свой взор на меня. Мне было семнадцать лет, и у меня были причины злиться на отца. Поэтому я позволил ей соблазнить себя. А когда она спросила, откуда наша страна берет свои богатства, я рассказал ей о запасах нефти на севере.

— Ты ей рассказал? — нахмурилась Шарлотта.

— Я был влюблен в нее.

В глазах Шарлотты отразилось сочувствие и понимание, которых он не заслуживал.

— О, Тарик, — пробормотала она. — Мне очень жаль. Тебе было всего семнадцать.

— Я был достаточно взрослым и предал свою страну ради любви. Этого больше не повторится.

Пламя играло на ее красивом лице, придавая ему золотистое сияние.

— Но ведь это еще не все, не так ли? — тихо спросила она. — Это не вся история.

Откуда она это знала, Тарик не совсем понимал. Но это было не то, чем он хотел поделиться с ней.

— Нет ничего такого, что нельзя было бы узнать из книг в библиотеке, — сказал он и, обойдя костер, подошел к ней, все еще держа в руках кружку с горячим шоколадом, которую приготовил для нее.

Шарлотта откинула голову назад, поглядев на него снизу вверх.

— Почему ты мне ничего не рассказываешь?

Вопрос был таким простым, ее лицо таким честным и открытым. Тарику хотелось ответить. Рассказать правду о мучительном одиночестве своего детства. Как он нуждался в любви и сочувствии и как ему всегда отказывали в этом. Пока однажды он не сломался.

«Ты не можешь ей сказать. Шейх не должен показывать свою слабость».

Он знал это. Выучил свой урок, и выучил хорошо. Кэтрин, сама того не желая, стала его наставницей в этом деле.

Шарлотта нахмурилась, и у него возникло странное ощущение, что она может читать его мысли. Она поставила кружку на песок, запахнула плед, встала и шагнула к нему. Затем обняла, положила голову ему на грудь и затихла.

В этом не было ничего сексуального. Это было всего лишь объятие. Инстинкт подсказывал ему оттолкнуть ее, но это причинит ей боль. Одна мысль о том, чтобы причинить ей страдание, вызывала у Тарика боль. Поэтому он был вынужден терпеть ее объятия, хотя и не хотел этого.

— Мне очень жаль, — сказала Шарлотта, прижимаясь к его груди. — Ты не должен говорить мне, если это больно.

Тарик понятия не имел, как он себя выдал. И даже не представлял, что сказать ей сейчас.

Сердце его ныло, саднило и болело в груди. Он хотел поделиться с ней своими секретами. Рассказать о том, что в юном возрасте был оставлен в пустыне, чтобы он мог развить уверенность в себе. В так называемые дни тишины во дворце ему было запрещено общаться, чтобы он научился справляться с одиночеством.

Целыми днями он никого не видел, ни с кем не разговаривал. Иногда он слышал смех и крики детей во дворе снаружи, и ему так хотелось выйти и поиграть. Но ему никогда этого не позволяли.

Тарик положил палец на ее мягкие губы, заставляя умолкнуть.

— Я был не совсем честен, — тихо сказал он. — Я действительно любил Кэтрин. Но… не по этой причине я рассказал ей о богатстве моей страны. Мой отец считал, что монарх должен быть одиночкой. У меня не было друзей. Без ведома отца я подал заявление в Оксфорд, и меня приняли. Но отец не хотел отпускать меня. Я спорил с ним, кричал на него, но он не изменил своего решения. Он даже поставил охрану у моей двери на случай, если я попытаюсь сбежать. Я был так зол. И когда однажды ночью увидел Кэтрин, плачущую у фонтана в саду, я понял, что нашел возможность отомстить ему. Она хотела меня, и я позволил ей соблазнить себя. И когда она спросила меня о секрете Ашкараза, я рассказал ей.

— О, Тарик… — В глазах Шарлотты не было ничего, кроме сочувствия.

— Я сказал ей потому, что был зол, — продолжал он, и она все поняла. — Потому, что я был мелочным. Потому, что я был эгоистом. Я рассказал ей об этом потому, что не усвоил тех уроков, которые мой отец пытался преподать мне. О том, что нельзя позволять эмоциям управлять собой. Я сделал то, что правитель никогда не должен делать, а именно — поставил свои чувства выше интересов страны.

В глазах Шарлотты не было осуждения, только сострадание.

— Конечно, ты был зол. Ты же хотел какое-то время побыть нормальным подростком.