Повелительница стали

– У нас нет времени. Нам нужно выдвигаться прямо сейчас. Они будут двигаться быстрее, потому что их не будет замедлять телега.

– Один час, – настаивает он.

– Я не хочу рисковать тем, что меня снова могут поймать! – огрызаюсь я.

Я надеюсь, он поймет, что продолжение этой фразы – «из-за тебя».

– Как насчет того, чтобы мы сели на одну лошадь, и ты могла бы спать рядом со мной?

Кажется, его не испугала моя вспышка гнева. Келлин останавливает лошадей прежде, чем я успеваю ответить. Мы все делаем быстро. Седлаем двух лошадей, загружаем припасы.

– Откуда у тебя все это?

– Я продала кинжал Рависа.

В ответ на это он улыбается.

Мы делаем все возможное, чтобы спрятать телегу, оттаскивая ее как можно дальше от дороги и прикрывая ветками и всем, что попадается под руку. После этого он садится на лошадь и протягивает мне руку.

– Я умею ездить верхом, – говорю я.

– Знаю, что умеешь, но ты не обязана этого делать. Давай, Зива. Позволь мне немного позаботиться о тебе. Благодаря тебе я полностью восстановился.

Только потому, что теперь я твердо стою на ногах, я беру его за руку, игнорируя прилив тепла. Когда моя спина прижимается к его груди, кожу покалывает от странной смеси ужаса, восторга и разочарования. Было время, когда мне удавалось расслабиться рядом с ним. Но сейчас все по-другому. Равис угрожал его жизни, и я трудилась день за днем, чтобы защитить его. Очевидно, я все еще забочусь о нем, но это не меняет того факта, что он причинил мне боль и предал мое доверие. Не знаю, как мы сейчас относимся друг к другу. Все это не укладывается у меня в голове.

Должно быть, я устала больше, чем думала, потому что следующее, что я помню, – это то, что я вдруг проснулась.

Келлин одной рукой легко обнимает меня за талию, удерживая от падения. Другой направляет лошадь. Мой мерин, привязанный веревкой к нашему седлу, скачет следом.

Мне так тепло и хорошо, и это странно, ведь я спала в положении сидя. Но я чувствовала себя в безопасности, а это то, чего я не ощущала уже очень давно. И мне так приятно оттого, что Келлин сидит позади, прижимаясь ко мне всем своим телом. Я хочу потянуться, прислонить голову к его плечу. Повернуться к его шее и вдохнуть его запах.

– Я проснулась, – вместо этого объявляю я.

– Спи дальше. Сейчас только полдень. Тебе нужно больше отдыхать.

– Не указывай мне, что делать.

Я выхватываю у него поводья и останавливаю лошадь. Оказавшись на земле, я отвязываю своего черного мерина и сажусь в седло.

Теперь я смогу мыслить более ясно, потому что Келлин больше не прикасается ко мне.

Когда мы едем дальше, он не произносит ни слова, и тишина такая неловкая, что меня это бесит. Я сопротивляюсь разговору так долго, как только могу.

– Ты знаешь, куда мы идем? – спрашиваю я.

– Солнце взошло вон оттуда. Мы направляемся на юг. Не волнуйся. Я зарабатываю на жизнь путешествиями, помнишь?

Снова наступает тишина, и это кажется таким неправильным. Мы неделями были заперты вместе в кузницах, не имея возможности поговорить друг с другом, но теперь, когда мы можем это сделать, ему нечего мне сказать?

Конечно, он видит, что я расстроена. Почему он не спрашивает меня об этом?

– Что ты делаешь? – спрашиваю я.

– Веду нас к Скиро.

– Ты молчишь. Обычно ты не такой тихий.

– Если ты хочешь поговорить, пожалуйста, говори. Я понял, что все, что скажу, только разозлит тебя еще больше. Я ошибаюсь?

То, что он прав, злит меня еще больше.

– Келлин, – говорю я ему в спину, останавливая свою лошадь.

Он разворачивает свою рыжую кобылу лицом ко мне, приподнимает бровь.

– Никогда больше не рассказывай никому о моих способностях без моего разрешения.

Когда я говорю это, вкладывая в свой голос как можно больше серьезности, мне удается посмотреть ему в глаза.

– Он собирался убить тебя, – выпаливает он в ответ.

– Я скорее умру, чем стану той, кто будет виновна в уничтожении Чадры.

– Тогда тебе следовало отказать ему.

– Равис не угрожал моей жизни, он угрожал твоей!

Он разворачивает свою лошадь, снова подгоняя ее вперед.

– Тогда не вижу проблемы.

Я пускаю своего собственного скакуна рысью и использую его, чтобы преградить путь Келлину.

– Проблема в том, что я не хочу быть причиной чьей-либо смерти. И ты поставил меня в такое положение!

– Тебе следовало скрыться в том шкафу. Но вместо этого ты вынудила меня сделать то, что я сделал.

– А тебе не следовало бросать меня там!

Его глаза округляются, но он ничего не говорит.

Мой живот кажется таким напряженным, как будто там не хватает места для всех моих органов. Мои веки тяжелеют, по щекам катятся слезы.

– Моя сестра умирала. Возможно, она уже мертва, а ты решил, что можешь просто пожертвовать собой и заставить меня потерять и тебя тоже.

Я опускаю голову, вытираю слезы и снова предпринимаю жалкие попытки собраться с мыслями. Затем я подгоняю свою лошадь обратно в том направлении, в котором мы ехали минуту назад.

Когда Келлин заговаривает в следующий раз, его голос звучит серьезнее, чем обычно: