Поверхностное натяжение

– Нет, спасибо. Никто не отменял оптического слежения, и фольгированный парашют ничуть не похож на каменную глыбу, даже для приспособленных людей. Мне нужно оставаться за горой – и в оптической, и в радарной тени одновременно. Кроме того, как я смогу выбраться из Борозды на тот выступ? Они же не просто так поселились на самом краю скалы.

– Все верно, – сказал Майклджон. – Ладно, координаты на катапульте выставлены. Сейчас оденусь и присоединюсь к тебе.

– Хорошо. Расскажи-ка еще раз, чем ты собираешься заняться, пока меня не будет, чтобы я не начал паниковать, если вдруг тебя не окажется поблизости.

Через громкоговоритель донесся едва различимый звук открывающегося шкафа для снаряжения. Суини уже нацепил парашют, а респиратор и ларингофоны – дело пары секунд. Никакой другой защиты не понадобится.

– Я подожду тебя здесь в течение 300 дней. Двигатели буду включать только в особых случаях технического обслуживания, – голос Майклджона казался теперь очень далеким, и эхо словно бы повторяло его слова. – Предположим, за это время у тебя все сложится удачно с нашими друзьями, там, внизу, и мы поймем, что к чему. Я буду ждать сообщения от тебя на фиксированной частоте. Требуется лишь послать несколько кодовых букв; я введу их в компьютер, и он покажет мне, что делать, после чего я предприму все необходимые меры. Если я не услышу тебя через 300 дней, то прочту краткую, исполненную пыла молитву и отправлюсь домой. Что до всего остального, да поможет мне Господь, я остаюсь в полном неведении.

– Хорошо, – ответил Суини. – Погнали.

Суини вылетел из своего личного шлюза. Подобно всем межпланетным судам, корпус корабля Майклджона не был сплошным, а состоял из базовых компонентов, включая отсек экипажа, имевший сферическую форму, окруженную опорной конструкцией из балок и двутавров. Одна из таких балок, длиннее прочих, была направлена в сторону плато «эйч» Хоува и служила «катапультой».

Суини смотрел на круглый шар спутника. На мгновение к нему вернулось знакомое с давних пор чувство свободного падения: он посмотрел вниз, попытался ощутить движение корабля и постепенно снова обрел чувство равновесия. Уже совсем скоро он отправится туда, вниз.

Майклджон вышел из бокового отсека экипажа, тяжело волоча ботинки по металлу. В своем массивном уродливом скафандре именно он из них двоих меньше всего походил на человека.

– Готов? – спросил он.

Суини кивнул и лег лицом вниз на двутавр, прикрепив направляющие на своем снаряжении к фиксаторам на корпусе. Он почувствовал, как Майклджон крепит к его спине блок стартового реактивного ускорителя, теперь ему ничего не было видно, кроме деревянных салазок, которые должны были защищать его тело от металлической балки.

– Нормально, – сказал пилот. – Удачи, Суини.

– Спасибо! Начинай отсчет, Майки.

– Пуск через пять секунд. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Поехали.

Реактивный ускоритель вздрогнул и нанес Суини практически парализующий удар между лопаток. На мгновение ускорение вдавило его в собственный костюм, а салазки словно распластались по металлу двутавра.

Затем внезапно вибрация остановилась. Он летел. Несколько запоздало дернул за кольцо.

Салазки отлетели в сторону, быстро уменьшаясь в ярком свете звезд. Давление на спину прекратилось, и все еще работающий реактивный ускоритель умчался далеко вперед.

Суини на мгновение замутило от жара выхлопов, но ускоритель быстро исчез. Он ударится о поверхность планеты с такой силой, что не оставит по себе ничего, кроме воронки.

Здесь же, в холодном космосе, оставался только Суини, падающий на Ганимед головой вниз.

Практически с самого начала, с того самого дня в безнадежно ускользающем из его памяти детстве, когда он впервые понял, что подземный купол на Луне – это и есть вся его вселенная, где не будет никого, кроме него одного, Суини хотел стать человеком. Жаждал этого с непонятной обезличенной болью, которая быстро выродилась в горечь, повлияв на его поведение и отношение к собственной уникальной повседневной жизни, и проявляла себя в снах, прерываемых приступами осознания своего всепоглощающего одиночества, которые с его взрослением становились все менее частыми, но все более сильными. Ночь за ночью он просыпался в ознобе, не в силах издать ни единого звука, словно подавленный шоком, наступившим после тяжелой травмы.

Занимавшийся им кадровый персонал – психологи, психиатры и аналитики – делал все, что мог, но этого было недостаточно. Во всей жизни Суини не произошло ничего такого, что можно было эффективно использовать в системе психотерапевтического лечения, разработанной, чтобы помогать людям. К тому же кадровый состав не мог договориться между собой об основной цели такой терапии: нужно ли помогать Суини справиться с тем, что фактически он не является человеком, или же следует подпитать тлеющую искру надежды, которую обычные, не связанные с медициной люди на Луне, постоянно раздували в Суини, преподнося как единственную цель его жизни.