Поверхностное натяжение

Это длительное изучение также позволило Суини рассмотреть ученого. Руллман выглядел старше, чем на фотографиях, но это было естественно; скорее возраст взял свое не так сильно, как ожидал Суини. Ученый был худым, чуть лысоватым, с покатыми плечами, однако рыхлая подушка плоти вокруг его талии, отчетливо прослеживающаяся на всех фотографиях, теперь полностью исчезла. Очевидно, что жизнь на Ганимеде закалила его. Однако фотографии совершенно не подготовили Суини к взгляду этого человека: его глаза беспокойно двигались под большими, нахмуренными, как у совы, бровями.

– Было бы лучше сразу рассказать, кто вы такой, – наконец сказал Руллман. – И как сюда попали. Вы не один из нас, это очевидно.

– Меня зовут Дональд Леверо Суини, – сказал Суини. – Может, я и не один из вас, но моя мама была уверена в обратном. Я прилетел сюда на ее корабле. Она сказала, что вы примете меня.

Руллман покачал головой.

– И это тоже невозможно. Извиняюсь, мистер Суини, но вы даже представить себе не можете, насколько ваше появление стало… громом среди ясного неба. Должно быть, вы сын Ширли Леверо, но как вы сюда попали? Как вы смогли выжить в течение всех этих лет? Кто помогал вам жить, кто ухаживал за вами с тех пор, как мы оставили Луну? И самое главное: как вы умудрились обвести вокруг пальца копов Порта? Мы знали, что Порт Земля обнаружил нашу лабораторию на Луне еще до того, как мы ее покинули. С трудом верится, что вы вообще существуете.

Тем не менее выражение непробиваемого скептицизма на лице ученого становилось все мягче и мягче. Суини понял, что тот уже начал верить в рассказываемую пришельцем историю. Как ни крути, Суини стоял перед ним, дышал воздухом Ганимеда, сила тяжести спутника не была для него обременительна, на его холодной коже поблескивала пыль Ганимеда, – с этими фактами невозможно было спорить.

– Копы Порта конечно же нашли большой купол, – сказал Суини, – но так и не обнаружили малый – ваше пилотное производство. Папа проделал туннель между двумя куполами направленными взрывами еще до того, как они прилетели, но его завалило оползнем. Конечно, я тогда был еще крохотной клеткой в пробирке.

– Понятно, – задумчиво сказал Руллман. – Мы зарегистрировали взрыв на приборах нашего корабля, когда готовились к взлету, но подумали, что это бомбардировщики Порта уничтожили все, хотя это и было довольно неожиданно. Значит, они не уничтожили и большую лабораторию?

– Нет, – сказал Суини. И Руллман не мог бы в этом усомниться; радиопереговоры между Землей и Луной должны были перехватываться на Ганимеде хотя бы время от времени. – Кое-какие линии внутренней связи все еще остались между куполами; и мама долгими часами сидела и слушала, что там происходит. Как и я, когда стал достаточно взрослым, чтобы понимать, о чем говорят копы. Именно так мы узнали, что колония на Ганимеде также не была уничтожена.

– Но откуда вы брали электроэнергию?

– Большую часть – из реактора, работающего на стронции -90. Все было тщательно заэкранировано, поэтому копы не могли определить какие-либо поля рассеяния. Но когда реактор, в конце концов, потух, нам пришлось подключиться к основной линии Порта. Сначала брали осторожно, по чуть-чуть, но затем утечка все росла и росла, – он пожал плечами. – Рано или поздно они должны были ее обнаружить, что и случилось.

Руллман погрузился в молчание, и Суини понял, что тот начал выполнять в уме все необходимые вычисления, сравнивая 20-летний период полураспада стронция‐ 90 с хронологией событий в жизни Суини и приспособленных людей. Все, естественно, должно сходиться. Инструктаж копов Порта был достаточно подробным, учитывавшим мельчайшие детали.

– Удивительно подвергать пересмотру все эти события после стольких лет, – сказал Руллман. – Со всем уважением, мистер Суини, очень трудно поверить, что Ширли Леверо смогла вынести все эти тяготы в одиночку, если не считать ребенка, к которому она не могла даже прикоснуться, ребенка, за которым чисто технически так же трудно ухаживать, как за атомным реактором. Я помню ее болезненной унылой девушкой, апатично следовавшей за нами только потому, что Роберт участвовал в проекте.

Он нахмурился, предавшись воспоминаниям. – Она говорила, что это его работа. Но никогда не видела в этом нечто большее.

– Я был ее работой, – ровно сказал Суини. Копы Порта пытались научить его подпускать в свой голос нотку горечи при упоминании о матери, однако он так и не смог воспроизвести те эмоции, имитацию которых они хотели бы увидеть. Вскоре же он понял, что если чеканить слоги практически не интонируя свою речь, то копы начинали удовлетворенно кивать. – Вы недооценили ее, доктор Руллман. Или же она изменилась после того, как убили папу. Она одна стоила десятерых. И, в конце концов, ей пришлось за это заплатить. Той единственной монетой, которую только и могли потребовать копы Порта.

– Примите мои соболезнования, – мягко сказал Руллман, – но хотя бы вы успели спастись. Я уверен, что именно этого она и хотела. Откуда взялся тот корабль, о котором вы говорили?