Поверхностное натяжение

Он осторожно двинулся дальше. Через несколько шагов после первого же работающего механизма (да, самой холодной его частью были блестящие изгибы труб, как будто именно они испускали холод) он нашел люк, несомненно бывший воздушной шлюзовой камерой. Более того, ее использовали: внешняя дверь была герметично закрыта, но небольшой световой индикатор рядом с ней оповещал, что шлюз работает. Противоположную от шлюза стену занимал ряд шкафов для скафандров, которые, однако, были открыты настежь и пусты.

Однако все прояснила табличка на клапане шлюза. Надпись на ней гласила:

ЛАБОРАТОРИЯ ПАНТРОПИИ № 1

Опасно, не входить!

Суини в панике отпрянул от шлюзовой камеры, как человек, разыскиваемый за убийство, шарахается от знака «50 000 вольт». Теперь все стало ясно. Никаких особенных выкрутасов с термодинамикой в этом коридоре – ведь это типично для любого холодильника! Большие приводы были насосами, тепловыми насосами. Их змеевики не покрылись инеем только потому, что в воздухе Ганимеда отсутствовали водяные пары. Тем не менее они забирали тепло из окружающего воздуха и перекачивали его по ту сторону каменной стены, в лабораторию пантропии.

Поэтому неудивительно, что лаборатория была защищена от остального лабиринта шлюзовой камерой и что Руллману пришлось надеть космический скафандр, чтобы зайти в нее.

На другой стороне было жарко. Слишком жарко для приспособленного человека.

Но для какого приспособленного человека?

Зачем Руллману пантропия на Ганимеде? Этот исторический этап, казалось, уже пройден и остался далеко в прошлом. Однако происходившее в этой лаборатории было так же чуждо природной среде Ганимеда, как природная среда Ганимеда была чужда земной среде.

А относится к Б, как Б относится… к чему? К С? Или к A?

Пытался ли Руллман, несмотря на невозможность такого проекта, переприспособить своих людей к Земле?

На этой стороне стены должны были располагаться какие-то приборы или датчики, которые позволили бы определить, что происходит на той стороне. И они нашлись в небольшом углублении, пропущенном шокированным Суини при первом осмотре. На табло виднелись надписи:

059

Градусы F

047

Точка росы

0614–0030

Миллибары

0140

Давл. O2 мм. рт. ст.

Некоторые из показателей ничего не значили для Суини: он понятия не имел, что давление может выражаться в миллибарах, не говоря уже о том, что не видел, как значения давления выводятся вот так на приборах; тем более он не знал, как вычислить относительную влажность по точке росы. С шкалой Фаренгейта он был знаком очень смутно, настолько смутно, что не помнил, как пересчитать градусы Фаренгейта в градусы Цельсия. Но…

Давление кислорода!

Существовала только одна-единственная планета, где этот показатель мог иметь хоть какое-то значение.

Суини повернулся и бросился наутек.

Когда он добрался до офиса Руллмана, то уже едва плелся, так что и силы, и дыхание были на исходе. Зная, что никогда не сможет самостоятельно вернуться к лаборатории пантропии, чувствуя упадок сил из-за жары и не осознавая до конца, что же он такое увидел, Суини пошел в противоположном направлении вдоль гигантских теплообменников и вышел на противоположной стороне колонии. Так он протопал более трех беспокойных миль, и сделал несколько новых открытий, потрясших его ничуть не меньше, чем первое.

Суини уже ни в чем не был уверен. Но ему нужно было знать. Не осталось на свете ничего настолько важного, как ответ на главный вопрос, который основательно подкрепил бы или полностью разрушил бы надежды, питавшие его всю жизнь.

Руллман уже вернулся в офис и был окружен своими помощниками. Суини пробрался к нему через ряды колонистов и предстал перед ученым со скошенной набок челюстью и высоко вздымающейся грудью, не в состоянии перестать задыхаться.

– В этот раз мы закроем все запасные выходы, – сказал Руллман в трубку телефона. – Фронты давления будут достаточно протяженными, поэтому мы не можем полагаться исключительно на внешние шлюзы. Нужно дать четкие инструкции каждому, чтобы люди знали, где должны находиться, когда прозвучат сигналы тревоги, и в этот раз все должно пройти без ошибок: мы ведь не хотим, чтобы кто-либо все это время просидел между дверями. В этот раз непогода обрушится на нас без предупреждения.

Телефон, промурлыкав что-то в ответ, отключился.

– Халлам, как идут заготовительные работы? У тебя осталось меньше недели.

– Да, доктор Руллман, все успеем к сроку.

– И еще одно… А, привет, Дональд. Что случилось? Какой-то ты бледный. Я сейчас очень занят, поэтому …

– Я только спросить, – сказал Суини. – Можем мы поговорить наедине? Всего несколько секунд.

Красноватые брови Руллмана поползли вверх, но, должно быть, разглядев что-то в лице Суини, ученый кивнул и поднялся с места.

– Ну тогда пройдем вон в ту дверь… Итак, молодой человек, в чем дело? Приближается буря, и у нас нет времени на всякие пустяки.