Повернуть время вспять

Не сказав ни слова, Уинтер устало отправилась на второй этаж. В спортивных штанах и футболке она забралась под одеяло и свернулась клубочком. Когда Мина добралась до спальни, Уинтер подвинулась, чтобы Мина могла расположиться рядом с ней, положив под поясницу несколько подушек.

– Хвала небесам, этот ребенок появится на свет через несколько недель. Во мне уже не хватает места, – Мина с трудом повернулась так, чтобы видеть лицо Уинтер. – Ты плакала.

– От всей души сочувствую твоим детям, правда. Они не смогут ничего от тебя утаить.

Мина улыбнулась и погладила подругу по голове.

– А теперь поведай мне, откуда слезы: это из-за работы или из-за твоей личной жизни?

– И то, и другое, – вздохнула Уинтер и начала рассказывать, как Эмброуз Рифкин собрался отправить ее в ординатуру в другой город, как она отказалась, и как ее перевели в другую смену.

– Как это мило с его стороны, мда.

– К сожалению, он великолепный хирург, и я могу многому у него научиться.

– Это не значит, что он не может быть сволочью.

– Что верно, то верно.

– Но сомневаюсь, что это настолько тебя разозлило и тем более заставило плакать. Что еще случилось?

Уинтер смяла свою подушку в большой бесформенный комок и обняла его. Ее руки тосковали по Пирс, и Уинтер ужасало, что ее обуревают такие чувства после того, как она держала Пирс в объятиях всего лишь несколько часов.

– Вместо меня он отправил туда Пирс. Она уже уехала.

– Надолго?

Уинтер пожала плечами.

– Минимум на полгода, но, может, и больше.

– Милая, ты серьезно настроена насчет этой девушки? – мягко спросила Мина.

– Куда серьезнее? – Уинтер перевернулась на спину и уставилась в потолок. Перед ее мысленным взором предстало лицо Пирс с горящим и сосредоточенным взглядом, в котором читалась неукротимая страсть. – Я провела с ней самую фантастическую ночь в жизни!

– Это много значит, – согласилась Мина. – Мы сейчас говорим только о сексе? Ведь это можно устроить и снова, и не важно, какие части тела будут участвовать в этом процессе.

– Дело не только в сексе, – Уинтер снова улеглась на живот, подперев подбородок рукой. – Когда люди занимаются любовью, это двухсторонний процесс. Наслаждение получаешь не только от того, когда ласкают тебя, но и когда ты сам даришь удовольствие. Это было потрясающе – ласкать ее, я никогда не чувствовала ничего подобного. И это полностью зависело от того, что у нее женские части тела. – Уинтер слабо улыбнулась. – И какие… Она такая красивая.

– Как думаешь, ты сможешь почувствовать это с какой-нибудь другой женщиной? Или все дело только в ней?

– Только в ней. Все дело только в ней, – Уинтер пожала плечами, – включая тот факт, что она женщина. Мне даже в голову не приходило, что мне этого хотелось, что мне это нужно, пока я до нее не дотронулась. Теперь я это знаю.

– И ты нормально ощущаешь себя при этом?

– Мне очень хорошо от этого.

– Итак, – объявила Мина, похлопав ладонями, словно решив проблему, – мы выяснили, что ты перешла на темную сторону, – она улыбнулась, услышав смех Уинтер. – Теперь объясни мне, почему Пирс, если у нее все в порядке с головой, а после знакомства с ней мне показалось, что мозги у нее на месте, согласилась сорваться с места и уехать.

– У нее не было выбора.

– Выбор есть всегда, ты же не поехала.

– Это другое. Реши он меня уволить за отказ поехать, я, возможно, смогла бы отстоять свою позицию, если бы ввязалась в это дело. Ситуация была бы неприятной, но, возможно, я бы одержала победу. И даже потерпи я поражение, я бы все равно рискнула попробовать.

– Ты готова отказаться от карьеры?

– Ради Ронни? Конечно, – Уинтер покачала головой. – Я вижу, к чему ты клонишь. Тебе точно надо пойти в юридическую школу. Но Ронни – ребенок, она моя дочь, и она не выбирала себе мать-хирурга. Я не могу заставить ее отвечать за мой выбор больше, чем она уже отвечает. С Пирс все иначе.

– Что было бы, откажись она? Он все-таки ее отец. Разве он не сделал бы для нее исключение?

– Не думаю, – фыркнула Уинтер. – Насколько я понимаю, он никогда не делал для нее исключений. Все совсем наоборот: он требует от нее слишком многого.

– И все же, что бы он мог сделать?

– Прежде всего, нельзя говорить «нет» завотделением, если ты хочешь получить хорошее место для специализации или какую-нибудь ведущую должность в отделении. Связи и контакты могут помочь построить карьеру либо сломать ее, а Эмброуз Рифкин распоряжается ординаторами, как хочет.

– Не понимаю, зачем он старается усложнить жизнь собственной дочери?

– Не уверена, что он усложняет ее жизнь. Похоже, он прокладывает путь для другого ординатора. А, может, он считает, что Пирс больше всего подходит для Харрисбурга, потому что она чертовски хороший хирург.

Уинтер с раздражением вздохнула.

– И никого не волнует, через что ей придется пройти.

– В этом есть что-то неправильное, когда ты невольно думаешь, что кто-то может поступать так с другим человеком, не говоря уже о том, что это его собственный ребенок. Почему вы не вне себя?

– Мы вне себя, но я не вижу другого выхода, – тихо сказала Уинтер.