Поверженный ангел(Исторический роман)

— Кто? — усмехнувшись, переспросил мессер Панцано. — Я же говорю, вы переплачиваете своим шпионам. Сдается мне, что не вам у меня, а мне у вас следовало бы спросить об этом. Впрочем, если вам интересно, могу сказать, кто. Сальвестро Медичи. Это он каким-то образом нал обо всем, что я делал в Риме, пронюхал о послании кардиналов и послал своих людей, дабы они напали на меня врасплох, убили и завладели письмами, которые я вез. К счастью, господь был на моей стороне. Двоих негодяев я уложил на месте, третьего покалечил, сам же отделался легкой раной в руку. Конечно, получив такое предупреждение, я первым делом переправил письма в надежное место, а потом уж отправился по своим делам в дом Алессандро Альбицци. Судите же, мессеры, насколько справедливо ваше обвинение. Разве, замыслив предательство, решив передать тайное послание кардиналов в руки врагов партии, разве стал бы я в таком случае принимать неравный бой с людьми, единственным желанием которых было заполучить это послание? Что стоило мне тихо, без свидетелей передать его людям Сальвестро, вместо того чтобы подвергать себя смертельному риску, а потом тащиться через весь город, на виду у всех стучать у дверей Альбицци, да еще в такое время, когда хозяина нет дома?

Он на минуту замолчал и окинул взглядом рыцарей, которые сидели, уперев глаза в стол, и молчали.

— Не большего стоят, мессеры, и остальные ваши обвинения, — негромко продолжал мессер Панцано. — Я не стану ронять своего достоинства и оспаривать их одно за другим. Скажу лишь о сегодняшнем утре. Меня упрекают в том, что в этот тревожный день я не примчался чуть свет сюда, в этот дом, подобно всем остальным, и тем якобы выказал свое равнодушие к судьбе партии. Отворите двери, мессеры, пройдите по залам дворца партии. Они пусты. Где же, скажите мне, где сотни отважных рыцарей, гордых грандов, толпившихся здесь утром, грозно сверкавших глазами и произносивших смелые речи? Их нет! Прыгая по крышам, пробираясь закоулками, они разбежались по своим норам, подобно трусливым зайцам, при одном известии о том, что советы одобрили петицию Сальвестро. Неужели после этого у вас станет духу упрекать меня в трусости, предательстве или бог знает в чем?

Рыцари, сидевшие по обе стороны стола, зашевелились. Кастильонкьо исподлобья метнул на Панцано быстрый колючий взгляд и так сжал губы, что они побелели и словно стерлись с его побледневшего лица. Он ждал чего угодно — криков, даже драки, — но чтобы этот молокосос, годившийся ему чуть ли не во внуки, ухитрился поставить его, главу партии, в смешное положение, этого он никак не мог предположить. Надо было спасать собственный престиж, и он выложил свои последние козыри.

— Мессер Панцано забыл сказать вам, мессеры, — проговорил он дрожащим от ярости голосом, — что в то время, когда честные гвельфы, преданные нашей партии, поспешили в этот дворец, движимые благородным стремлением объединиться в минуту опасности, он тайком совещался с доверенным человеком Сальвестро Медичи, а потом попытался открыто помешать нашим намерениям, убив преданных нам людей, исполнявших мой приказ.

— Ах, вот оно что! — воскликнул мессер Панцано. — Значит, эти подлые убийцы действовали по твоему приказу, мессер Кастильонкьо? Браво! Не понимаю только, почему ты враждуешь с Сальвестро, — вы же как два башмака на одну ногу. Он не верил, что я обесчещу себя предательством, и подослал ко мне убийц, ты не верил, что Ринальдо по доброй воле или за деньги откроет тебе планы Сальвестро, и хладнокровно уготовил ему пытки и смерть. Да и как ты мог рассчитывать на откровенность этого юноши? Разве не ты безвинно казнил его отца? И таких, как Ринальдо, — тысячи. Ты держишь их в страхе, потому что сам трепещешь перед ними. Ты окружил себя наемными убийцами, шпионами, негодяями, потому что не рассчитываешь на поддержку честных людей! Ты боишься их, как чумы. Ты трус!

— Замолчи! Мальчишка! — громыхнув кулаком по столу, в бешенстве крикнул Кастильонкьо.

Остальные рыцари тоже повскакали с мест. Раздались гневные восклицания, некоторые схватились за оружие.

— Уймись, Лука, не играй с огнем! — крикнул Буондельмонти.