Поверженый король

Увидев Лобова, ребята поднялись из-за столов и молча вышли из кабинета.

— Давай, показывай, — произнёс Лобов и присел на стул.

Лобов просмотрел фильм и остался доволен отснятым ребятами материалом.

— Пух, отправь копию на его имя, в офис, пусть посмотрит на себя, — произнёс Лобов. — После этого мы ему позвоним и поинтересуемся, стоит ли нам направлять этот фильм его жене. Ты понял меня?

— Я не дурак, шеф. Завтра же посыльный привезёт ему копию этого фильма. Как с оплатой?

— Сколько он просит за работу? — спросил Лобов.

— Пятьсот долларов, — произнёс Пух.

— Вот вам на двоих тысяча. Сам решишь со своим товарищем, кто и сколько у вас заработал, — произнёс Лобов и, отсчитав тысячу долларов США, передал их Пуху.

* * *

Валентина родила сына. Выглянув в окно, она увидела мужа, стоявшего под окнами роддома.

— Валя! — закричал Лобов, увидев её в окно. — Как ты себя чувствуешь, что тебе принести?

Она показала через стекло ребёнка. Он был маленьким, завёрнутым в пелёнки и Лобов, как ни старался, не мог рассмотреть его лица.

— Валя! — снова закричал он. — На кого он похож?

Она улыбнулась и рукой показала, что он похож на него.

Счастье переполняло Лобова. Он подошёл к автомашине, около которой столпились его товарищи и друзья. Они достали из машины бутылки с шампанским и стали разливать его по стаканам. Вокруг машин царило веселье. Лобов достал большой букет цветов и снова направился к заветному окну, за которым стояла его жена. Валентина открыла форточку и спустила на улицу шнурок. Лобов привязал букет цветов и дёрнул за шнурок. Валентина медленно потянула за шнур, и букет из алых роз стал медленно подниматься на второй этаж. Вскоре он оказался в руках Валентины, она обняла букет и прижала его к груди.

Никто из них не видел, что недалеко стояла её сестра Ирина. Она была пьяна и поэтому не хотела, чтобы её видел муж её родной сестры. Она до сих пор считала, что Лобов убил её мужа, и по-прежнему вынашивала план рассчитаться с ним. Веселье и радость мужа сестры раздражали её, и ей в какой-то момент захотелось выйти из-за машины и сказать ему что-нибудь грубое. Однако чувство личного самосохранения останавливало.

— Погоди, Лобов, ты ещё умоешься кровавыми слезами, отольются тебе мои слёзы, — думала она. — Ты ещё пожалеешь, что убил моего мужа.

Лобов сел в автомашину. С протяжными гудками три автомобиля выехали со двора родильного дома. Несмотря на распирающее его счастье, он поехал в Набережные Челны. Не доезжая до ГЭС, он остановился и вышел из машины.

— Короче, я поехал в Челны. Со мной поедет Батон, все остальные свободны. Встретимся завтра у меня в офисе.

Сопровождающие его машины развернулись и поехали обратно в Елабугу.

* * *

Татьяна Яковлевна смотрела телевизор. Она только что приняла ванну и, сев перед телевизором, делала себе маникюр. Услышав звонок, она поднялась со стула и вышла в прихожую. Открыв дверь, она остановилась, словно вкопанная, перед ней стоял Лобов.

— Толя, это ты? Что случилось? — растерянно спросила она.

— Я, я, — произнёс он, — так и будешь держать меня на пороге или пропустишь в комнату?

— Ты знаешь, Толя, я в растерянности, Нужно было хотя бы позвонить. Проходи, не стой на пороге.

Лобов вошёл в квартиру и поставил около стола большой пакет.

— Что в пакете? — поинтересовалась Татьяна Яковлевна. — Наверное, продукты какие-нибудь? У меня всё есть, сама могу поделиться.

— У меня счастье, — ответил Лобов. — Ты понимаешь, сегодня у меня родился сын, вот я приехал отпраздновать его рождение с тобой. Если ты против этого, то я поеду дальше.

Татьяна вспыхнула, лицо её покрылось красными пятнами.

— Ты ещё куда собрался, Толя? Садись, я сейчас накрою стол, и мы отметим эту радость. Дети рождаются не каждый день, а тем более сыновья.

Она скрылась в соседней комнате и вскоре появилась уже в ослепительном наряде. Через полчаса стол был накрыт, и она позвала Лобова.

— Какая ты нарядная, — отметил Лобов. — Словно артистка какая-то. Я даже сразу тебя и не узнал, когда ты вышла из комнаты.

Татьяна покраснела, как девочка. Она уже отвыкла от комплиментов мужчин, и произнесённые Лобовым слова тронули её.

— Да брось ты, Толя, — произнесла она смущённо. — Я бы каждый день так одевалась, если бы было для кого.

Лобов открыл бутылку французского коньяка и разлил его по рюмкам. Подняв рюмку, Лобов посмотрел на Татьяну и сказал:

— Прости меня, что я приехал к тебе с этой радостью. Глупо делить подобную радость с женщиной, ты меня можешь считать кем угодно, но я приехал к тебе. Давай выпьем сначала за моего сына!

Они выпили. Лобов снова налил коньяк в рюмки и поднял свою рюмку:

— Татьяна! Мы с тобой практически не знакомы, виделись всего один раз, но я приехал к тебе, чтобы отпраздновать этот день. У меня нет друзей, и мне очень приятно, что ты не отказалась.

Лобов посмотрел на неё, пытаясь догадаться, о чём она думает в этот момент, и продолжил: