Поверженый король

— Я не верю, Гаранин не мог этого сказать, тем более в отношении меня. Вы врёте!

— Анатолий Фомич, почему Вы считаете, что эти люди лгут и оговаривают Вас? Ведь совсем недавно Вы им верили и полностью доверяли им? Тот же Пух, как Вы его называли, не скрывает того, что он и Гаранин расстреляли милицейский пост, а затем ещё ранили несколько сотрудников милиции. Сами подумайте, зачем им оговаривать себя, для того, чтобы их расстреляли?

Лобов пристально посмотрел мне в глаза и, улыбаясь, произнёс:

— Поймите, меня, всё, что Вам рассказали эти два дурачка, это их проблемы. Я к этим проблемам никакого отношения не имею. Я там, где всё это произошло, не был и ни в кого не стрелял. На моих руках нет крови этих несчастных людей.

— Может, Вы и правы, считая, что на Вас нет крови этих людей, однако я думаю об этом совершенно по-другому. Со слов тех же самых задержанных, именно Вы, Анатолий Фомич, сунули им в руки эти автоматы и пистолеты, из которых, как я говорил, они застрелили столько людей. Может, Вы забыли, но именно Вы отдали приказ на ликвидацию Шигапова.

— Это всё слова. Организуйте мне очную ставку с этими людьми, пусть они при мне всё это повторят.

— Здесь я решаю, когда и что проводить. Хотите очную ставку, она будет, но не сегодня и не завтра. Мы сначала закрепим все их показания с выездом на место, а уж потом организуем вам очную ставку, если она понадобится для следствия. Кстати, Хромов задержал Вашу супругу, пока только на трое суток. Я не знаю, что у вас произошло с ним, но он настроен очень решительно. Ввиду того, что родная сестра Вашей жены сильно пьёт и ведёт аморальный образ жизни, шансы у неё на усыновление вашего ребёнка просто минимальны. Вы, наверное, понимаете, что свобода Вашей жены зависит только от Вас, Анатолий Фомич. Если Вам жену не жалко, то пожалейте хотя бы своего ребёнка.

Лобов выслушал меня молча. Только перекатывающиеся на скулах желваки говорили о том, что он явно волновался. Он снова начал мне рассказывать о своей трудовой деятельности, о своём меценатстве, но я остановил его и, вызвав конвой, отправил его в камеру.

* * *

Лобов шёл по коридору ИВС, внимательно вглядываясь в металлические двери камер. Где-то там, за одной из них, находятся его товарищи Пух и Гаранин, от показаний которых теперь зависела его личная жизнь и судьба его семьи. Информация о задержании его жены начальником городского отдела милиции не вызывала у Лобова особого сомнения. Он ещё с момента своего задержания предполагал, что Хромов обязательно воспользуется этой ситуацией, чтобы хотя бы этими действиями отомстить ему за ранее нанесённые обиды. Сейчас, вышагивая по длинному коридору ИВС, он старался вспомнить, какие же такие сильные обиды он нанёс Хромову, который, словно трус, решил свести счёты с его семьёй. О том, что Хромов мог догадаться о том, что наезды ребят на его любовницу Вершинину, организовал Лобов, было маловероятным. О них, кроме него, Гаранина, Пуха и Чёрного, больше никто не знал, и Хромов при всём своём желании узнать просто не мог сделать это чисто физически. Вдруг Лобова осенило, он понял, что Хромов догадался, что жалоба, поступившая в МВД на него, была инициирована Лобовым и больше никем другим.

Лобов остановился около металлической двери камеры. Контролёр открыл дверь и втолкнул его внутрь. В тусклом свете электрической лампы он увидел лежавшего на койке Хирурга. Лобов прошёл в камеру и сел на лавку.

— Слушай, Лобов, — произнёс Хирург. — Похоже, твоих пацанов час назад увезли в Елабугу на следственные действия. Беда у тебя, Лобов.

Лобов, изучающим взглядом посмотрел на Хирурга, словно увидел его впервые.

— Знаешь, Хирург, без твоих шуток сахар сладок, — сказал ему в ответ Лобов. — Ты бы мне лучше подсказал, как мне дальше жить.

— А я тебе не священник, и грехов я не отпускаю, — ответил Хирург. — Ты сам решай, как тебе жить дальше, чем грузиться, а чем нет. Не всегда молчание — золото. Я вот знал одного из «Тяп-Ляпа», он вообще не произнёс не одного слова во время допросов. И что ты думаешь — поставили к стене и намазали зелёнкой лоб. Глупо отрицать то, что за тебя уже всё рассказали твои подельники. Смысла в этом нет. Ты же знаешь, Лобов, где колхоз, там, брат, и разруха. Играть нужно со следователем, искать выгоду. Ты говоришь, а они взамен этому подгоняют жену с харчами. Думай, Лобов, думай.

Лобов попытался начать свой рассказ Хирургу, но тот остановил его рукой.

— Слушай, Лобов. Мне твои переживания не нужны. У тебя, сладенького, своя жизнь, у меня, сидельца, своя. Я давно не был на воле и мне непонятны все ваши заморочки. Я — вор, а не барыга, как ты. Сейчас ты пытаешься показаться всем, что ты крутой, что ты всё можешь. Нет, Лобов, это всё прошло, сейчас нужно тебе краситься, а если по-человечески, выбирать масть, по которой будешь жить дальше. Вором тебе не быть, вот мужиком ты можешь стать, если сбережёшь свою задницу от позора.

С лязгом открылась дверь камеры, и Хирурга вывели. Лобов остался один на один со своими мыслями.

* * *