Повешенный

Толкнул крайнего к парапету солдата и, схватив его поперек туловища, перекинул через ограждение. Тот даже крикнуть не успел, кулем улетел в темноту. Второму на автомате заехал локтем в голову с разворота — тело у меня, может, и чужое, но знание приемов-то никуда не делось, оно уже давно на подкорке записано. Солдат беззвучно сложился. При этом ружье, которое он успел сдернуть с плеча, очень удачно угодило штыком в живот унтера. Усатый, охнув, выронил свой палаш и схватился за живот. С левой неуклюже врезал ему в догонку в подбородок кулаком. Ну, это я так думал, что неуклюже. А на самом деле получилось у меня неожиданно резко и акцентировано, благодаря дару Стоцкого.

Мое состояние «муха в янтаре» вдруг выключилось, я обнаружил, что стою над валяющимися под ногами тюремщиками. Солдат сразу вырубился после удара в голову, а унтер-офицер сучил ногами, изо рта у него шла кровавая пена. И хрипел он так, что я мигом осознал две вещи: первая — усатый не жилец. Вторая — он будет потом являться мне во сне. И вот также хрипеть, умирая раз за разом.

— Паша… — ошарашенно прошептал бледный Южинский, вытирая мокрое лицо и оглядывая поле битвы.

— Прыгайте! — закричал Ладислав, вновь подталкивая Алексея к парапету — Скоро встречный караул пройдет!

— Ты уходишь с нами! — в голосе Маски лязгнуло железо. Тюремщик послушно кивнул.

Алексей залез на ограждение, перекрестился размашисто и с поразительным спокойствием сиганул вниз, с силой оттолкнувшись ногами. Бесстрашный человек! Я оглянулся. Унтер уже перестал сучить ногами, даже закрывать ему глаза не пришлось. Я схватил Южинского за рукав и подтолкнул к парапету, не оставляя Пете времени на всякие неуместные сейчас переживания. Дождался его прыжка и потом сам, не раздумывая, сиганул вниз.

Короткий полет, и я падаю в обжигающую ледяную воду. От неожиданности у меня резко перехватывает дыхание, и я камнем иду на дно. Но глубина здесь и, правда, оказалась небольшой — уйдя под воду, я почти сразу же коснулся ногами каменистого дна, и мощно оттолкнувшись, устремился вверх. Вынырнув на поверхность и отдышавшись, огляделся, высматривая в темноте Алексея, Ладислава и Петю. Волны были такими высокими, что меня то и дело поднимало на их гребни — никогда не думал, что такое возможно на Ладоге.

Холод пробирал до костей. Я конечно, не раз окунался в прорубь на Крещение, да и после баньки бывало с друзьями нырял в реку, когда на улице температура приближалась к нулю. Но одно дело — окунуться рядом с мостками в спокойную воду, а совсем другое — бороться с волнами в ледниковом озере, дожидаясь, когда тебя подберут неведомые спасатели.

Неподалеку, отплевываясь от воды, выныривает голова Южинского. Ну, слава богу — один нашелся. А вот двоих других я пока не вижу.

— Ищем Алексея! — перекрикиваю я шум волн и завывание ветра.

— Вон он! — машет рукой Петя — Кажется, его сносит течением.

Всматриваюсь в ту сторону до рези в глазах и, наконец, замечаю голову, мелькающую среди волн. Не сговариваясь, мы с другом плывем в ту сторону. Похоже, наш Маска не очень хорошо плавает, или просто ослаб, находясь долгое время в подземном каземате. Надо спешить, пока он еще держится.

Не зря я торопился — мы еще не доплыли до него, а он уже совсем выбился из сил, и его голова скрывается под водой.

— Придется нырять! — кричу я Петру и, набрав в грудь побольше воздуха, погружаюсь в воду.

Здесь не слишком глубоко, и я надеюсь найти Алексея в кромешной тьме. Небольшой опыт в спасении утопающих у меня есть. Однажды в молодости мне уже довелось спасать товарища, перебравшего с алкоголем на первомайском пикнике и сдуру решившего переплыть реку, чтобы покрасоваться перед девчонками — однокурсницами. Но там дело происходило днем, и в воде была хотя бы минимальная видимость, а здесь-то ни хрена не видно!

Ныряю раз, другой, но все без толку. Кажется, отыскать его здесь выше моих возможностей. Как бы мне помог сейчас дар! Но его действие, похоже, подчиняется каким-то иным законам, пока не подвластным мне. Отдышавшись, готовлюсь нырнуть еще раз. Иначе Алексея утащит течением, и ему уже никто и ничто не поможет. На Петю сейчас никакой надежды — он сам еле держится на плаву. И, слава богу, в третий раз я все-таки натыкаюсь на нашу пропажу и, подхватив его за ворот рубахи, тащу наверх.

Теперь главное — продержаться, пока нас не подберет лодка. А спасатели что-то не торопятся. И не мудрено — поди, отыщи нас среди бушующих волн, да еще попутно справляясь с сильным течением, норовящим утащить все, что можно и нельзя, в сторону Невы.

— Ладислав! — ору я, перекрикивая шум волн и ветра, одновременно подавая сигнал тем, кто на лодке. Надежды, конечно, мало, но вдруг услышат?