Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Через полчаса приехали Степан с Александрой. Но я удивился, как оне изменились: все завсяко-просто, ласковы. Думаю, что случилось? Неужели поняли, что я невинный? Ну, слава Богу, правда постепенно стала выходить наверх. Тут Евдокея смеётся, приносит газеты российские, сняты с Интернета, и показывает мене́. Одна статья про меня, а другая про тестя. Про меня всяка чепуха: что нам в заповеднике повезло и как будьто я повешал РФ флаг и горжусь. Значит, не дал интервью – так надо врать. А про тестя – их там тоже обманули, но на самом деле мы не знаем, как оне там. А Василий с семьёй приехал в Уругвай, оставил семью в Уругвае, а сам уехал в Австралию.

Тут и подъехала сестра Степанида, приглашает на свадьбу через две недели, женит Федота, девушка с Бразилии, берёт у порядошной семье. Но что, я пообещался: как ни говори, племянник. И уехал в Сиполети.

17

Был я в поме́шке: брал коя-что с базару. Андриян приехал, помог подсадить, и собрался к Степану. Я стал просить его:

– Исправь меня.

Он мне ответил:

– Приезжай туда, там исправлю.

Он уехал вперёд, а я через день в субботу. Поехали молиться. Отмолились, Андриян говорит мене:

– Иди попросись у Кондрата, чтобы тебя исправил. – Тимофей[430] был в Боливии.

Я ему говорю:

– Андриян, я же чётко тебе говорил: я в Южну Америку поеду, но толькя своим собором. А ты куда меня снова посылаешь?

Андриян спылил:

– И что бы ето значило?

– Андриян, ты что, не понял етих людей?

– Ну и что, попросись.

– Ну пойдём, чичас увидишь результат.

Приходим к Кондрату, я стал Кондрата спрашивать:

– У нас свой собор, и меня должен исправить Андриян. Но ради чести, мы у вас в гостях, то как вы на ето думаете?

Он мне на ето ответил:

– А ты принятой собором?

– Да, когда я уезжал в Россию, я был принятой, – и Андриян подтвердил.

– Но ты не нашего собору, ты должен попроситься в собор.

– Нет, Кондрат, у нас свой собор, и у меня помешка небольшая, чтобы я в собор просился.

– Но без собору я ничего не могу сделать.

– Ну и хорошо, спаси Христос тебе за ето.

Я ушёл с нервами. Подхожу к Андрияну и говорю:

– Я же тебе говорил, ета закваска надолго, вот почему я тебе сказал ишо в России: толькя своим собором поеду суда.

Андриян ничего не сказал и уехал со своим тестям к нему ночевать. Мы уехали к Степану, я говорю:

– Братуха, где оне такой закон выдрали: кого хочу – принимаю?

– Ой, Данила, не могу терпеть, нет никакой справедливости. Как сдурели, пьют не на милость, и каждый раз в дрезину пьяны. Тимофей ведёт такой порядок: всех приглашает, угошшает и поит, я поетому не езжу к нему в гости, вижу, всегда пья́ны. Но лицемерство очень большоя, Тимофей понимает так: ежлив с нём, значит, за него, а нет – значит, враг. Как я не езжу к ним в гости – стал враг, и везде притесняют, и всё им не так. Данила, что будет дальше, сам не знаю, но добра не жди.

– Но, братуха, до каких пор оне будут кровь с меня пить? Мы хоть и вернёмся суда, но етого я больше не допушу. Сам должен понять: каждый человек пред Богом ответ отдаст, и друг за друга ответ не отдаётся, но каждый за себя. И вижу, что всё рушится и некому ето остановить. Я всегда свою семью берёг и буду берегчи, один Илюшка ушёл в чужи люди, и в чё он превратился? А ты, братуха, хороше́нь подумай: у нас дети, внучаты и будут правнучаты, за них надо думать, и их надо готовить к доброй и честной жизни. Я пока в России не побывал, не знал, хто мы на самом деле, но чичас чётко понял. Мы – ето изюминка в мире, и её надо берегчи очень строго, благодарить надо наших дедов и стараться сохранить нашу святую культуру. Но для етого надо создать для молодёжи честную программу, чтобы оне ей гордились и радовались, берегли и дорожили, и самим участвовать и поддарживать. Всё доложно быть продумано, умно, честно и трезво, на все вкусы, от малого до большого, и на всё доложны быть премии и почёт. А про этих развратников не надо и думать, ето уже не вернёшь. Гниль началась десятки лет, и нихто и не думает одуматься, а шшитают, что у них правильный поступок, и ничем ты их не убедишь. А вот когда создашь нову деревню, с порядошными законами и привилегиями, сам увидишь, как молодёжь с разных деревень и даже стран потянутся к нам. Конечно, для етого надо економическоя средство, но знай: для доброй идеи и до́бры бизнесмены найдутся. А земли мы здесь добьёмся, я в етим уверен, добьюсь.

– Данила, а где у нас народ?

– Чудак ты, братуха. У тебя сколь сыновей?

– У меня сколь у Степаниде.

– А зятевья?

– Нет ни у кого земли и шансов.

– А будет шанс – да разве они не возмутся с радостью за ето дело? У меня Алексей, Андриян, зять Георгий, Софоний, Никит толькя про ето судят, но для етого мне надо было позаботиться всё внушить и разъяснить. Братуха, нас с детями уже двадцать семей будет, окро́мя зятевьей. А всё хороше́нь организуй и дай всем равный шанс – сколь молодёжи наберётся!

Александра вмешалась в наш разговор и говорит: