Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

Слухи прошли, что у Андрияна дети стали воровать деньги и ташшить в магазин. Андриян к зиме перешли в дом к одному испансу, но оказался он жулик. Однажды я приехал к ним, зашёл в дом, меня всего сжало: спят на полу, в дому холодно, вся грязны.

– Андриян, ты что, рази так живут!

– А что поделаешь?

– А куда у тебя вся енергия пропала?

– Сам не знаю, что со мною делается, ничего не мило, даже жить неохота. – Да, Андриян стал раздражительный, всё забывает и всё делает не так. Я посылаю его к психиятру, но он не слушает.

– Вот у нас на ферме дом большой, часть дома можете доржать.

Оне согласились, я их перевёз к нам и сказал Андрияну:

– Обрабатывай землю, сади на ней всю овощь, весь расход мой, а твоя работа. В чем нуждаетесь, я помогу. – Он согласился. Я его предупредил: в нашу семью не лезь.

К нам приехал брата Степана старшей сын Мефодий посмотреть, как у нас идёт работа. Но что мне не понравилось: на всё смотрит с завистью, бегает узнаёт, где арендовать магазин, и хвастает, что нашёл зало за тысяча пятьсот долларов и хочет открыть магазин кондитерской. Да, у него жена молодес, она хороша стряпуха, но он сам ни рыба ни мясо. Живёт неделю, две, три, не волнуется, она звонит: сидит без дров, а он – ему ето не касается. Однажды я привёз груз в субботу вечером, смотрю, оне сидят за столом и напитки открыты. Я заворчал:

– Ето что ишо, добры люди молются, а тут пьянка.

Коля скрылся у себя в комнате, Сафонькя сказал:

– Я не пил.

Мефодий возразил, Софонькя:

– Я не пил.

– Ето я пил.

– А что, ты не знаешь, чичас добры люди люди молются, а ты какой пример показываешь?

– А чё, я маленькя.

– Но я не хочу, чтобы в моим доме был разврат.

Он голос повысил, не признаёт вину. Я ему строго сказал:

– Я вам не Степан, вы его и за отца на шшитаете, но у меня не так, я быстро с вами рассчитаюсь. – Он сдал и заоговаривался, но я строго сказал: – Ты бы вечерню помолился и привёз к нам домой и выпил бы за столом – я бы и слова не сказал, но ты начал гулять с чернышами, и при Софоньке. Ето разврат. Сегодня можно тебе, а завтра и Софонькя тоже начнёт. В моим доме ето не будет, пока я живой.

– Но прости, дядя Даня.

– Бог простит, но чтобы не повторялось такого.

– Ладно, больше не буду.

– Вот и хорошо.

А Коля уже сэлый месяц дуется и всё прятается, и я решил так: дуйся сколь хошь, но сам к нему был холодный. Однажды Андриян к нему подошёл и сказал:

– Коля, ты натворил делов, и твоя вина, и, хоть сколь дуйся, пользы не будет. А вот покорись тяте, и всё будет хорошо, он добрый, но обозлится – неумолимый. Ты провинился и хошь, чтобы тятя тебе покорился, – нет, етого не жди, а сам позаботься, покорись.

Вечером он ко мне приходит и говорит:

– Дядя Даниель, можно с тобой поговорить?

– Да, пожалуйста, что надо, говори.

– Я знаю, что не прав и во всём виноват, за ето извини.

– Коля, давно бы так. Я тебе желал толькя добра, но ты сам етого захотел и уже передал всё своим.

– Что передал?

– Я не знаю, и меня ето уже не интересует. Но вот у тебя татуировка масонска – ето нам, староверам, враг, и у тебя на мир другой взгляд, он нам никак не подходит. Я тебе купил билет суда и обратно, решай сам, как тебе быть. Деньги завтра получишь последни, а там тебе виднея, что делать.

– Хорошо, дядя Даниель. А что лучше, можете подсказать? И по Интернету нашёл работу в Буенос-Айресе и в Барилоче, куда лучше обратиться?

– Коля, в Буенос-Айрес я тебе не советую, там ты будешь нищим, а вот в Барилоче – ето подойдёт. – Коля меня поблагодарил.

На другой день Софонькя ему деньги отдал по моему приказу, и он уехал, ничего не сказал куда. Получил он за последней месяц тысяча долларов.

Через неделю приезжает нервной и без деняг.

– Ты откуда?

– Да из Буенос-Айреса.

– Ну и что?

– Да ничего не нашёл, а деньги прожил. – Он давай проклинать, что и приехал в Аргентину.

– Коля, каку работу хошь, скажи.

– Но конечно, кафейну[541] и туризм.

– Хорошо, я чичас порешаю.

Я звоню Артуро, старому другу, у него отелы и туризма, рассказал о Коле и попросил: «На испытку возми, попробуй», он согласился: «Пускай приезжает, посмотрим». Я Коле дал деняг и адрес и наказал, что можно говорить, а что нельзя, нельзя – ето короткий срок. Он уехал довольный. На другой день приезжает и просит:

– Дядя Даниель, пожалуйста, помоги. Артуро не отказал, но хочет пообчаться с тобой в присутствие со мной.

– Но ето хорошо, значит, берёт тебя.

Вечером звонит Артур:

– Даниель, завтре будешь дома?

– Да, Артуро, буду.

– Мы подъедем в первой половине дня.

– Хорошо, жду.

На другой день Артуро подъехал со своей секретаршай Алехандрой, я их завёл домой и Колю позвал. Артуро задал вопрос:

– Даниель, я могу принять Николя, толькя с одним условиям: ето на долгий срок. Хочу, чтобы он работал как русский, а лучше сказать – как вы, но не как аргентинсы. Зарплата пока будет семьсот пятьдесят долларов в месяц, а там как покажет, всё зависит от него. Ежлив он согласен, я его припишу, чтобы его оформить легально.