Повесть о детстве

На войне был секретарём редакции армейской газеты «К победе». Это была газета 19-й армии. В 1941 году погиб в районе Вязьмы.

Если эта книга попадёт вам, дорогие читатели, в руки впервые, вы узнаете нового для вас писателя. И пусть напутствуют вас в вашем чтении слова другого писателя о своём молодом собрате по профессии:

«Товарищ Штительман!

Примите 1000 моих извинений. Только недавно прочитал. Книга тёплая, и я не раскаиваюсь, что чтение отложил на осень. Когда холодно, тёплое согревает. Привет!

Mux. Шолохов.

23 ноября 1938 г.»

Ну вот, товарищ Штительман, и вот, хороший мой Миша, вашу книгу встречают тысячи новых, молодых глав, тысячи распахнутых навстречу ей сердец.

1 Об этом письме рассказывал мне М. Е. Штительман. Упоминалось оно и в печати. Давно хотелось прочесть его своими глазами. Для работы над предисловием оно понадобилось в особенности.

Получить копию иисьма помогли ростовские журнал исты Вл. Котовснов и Ю. Немиров. Подлинник хранится у вдовы писателя Е. Б. Штительман. Приношу им сердечную благодарпость.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Отцу моему посвящаю

СЁМА — СТАРЫЙ НОС

Все люди живут по-людски, только у одного Сёмы не жизнь, а сплошное мучение. Конечно, он взрослый человек, понимает, что — почему, но уж слишком много у него забот. Подумайте только, вот сейчас бабушка Сарра уж наверняка ищет Сёму.: Вообще эта бабушка — минуты она не может прожить без него, как будто он даёт ей воздух. Сёма — туда, Сёма — сюда, всё Сёма!

Надо принести дров со склада — Сёма; надо натаскать воды на кухню — Сёма; надо развести самовар — Сёма; надо дедушке принести шкалик — Сёма; надо занять у соседки стаканчик крупы — кто бы вы думали? — тоже Сёма! Просто голова кружится. И хорошо, если бы все говорили: Сёма — это золотой мальчик; хорошо, если бы все были им довольны,— тогда можно терпеть. Но нет же, его ещё ругают! Легче выучиться талмудучем угодить бабушке. Каждый день его ругают: он весь в папу, он минуты на месте не стоит, он не уважает старших, у него ветер в голове, и — мало этого — он ещё вдобавок... Старый Нос. Да, да, Старый Нос!

За что же дали Сёме это дурацкое прозвище? Шагу не может он ступить по местечку, только и слышит: «О, Старый Нос идёт!» или «О, Старый Нос уже всё знает!» У других мальчиков тоже есть прозвища, но такого нет ни у кого.

Мальчика Пейсю прозвали Вруном; так ему и надо, потому что Пейся всегда что-нибудь придумывает. Он, например, выдумал, что его папа, мясник Шлема, поставляет мясо к царскому двору. Кто поверит этому шарлатану? Может быть, завтра он придёт и скажет, что царь звал Шлему пить кофе или кушать котлеты.

Пейся - Врун. И никак его иначе не назовёшь. Ещё какой врун! Вчера Сёма встретил на улице Пейсю. Пейся нёс какой-то свёрток и с таинственным видом прошёл мимо. Но Сёма не может его пропустить, не узнав, что у Пейси в свёртке. Он останавливает Пейсю и спрашивает:

— Куда ты летишь, что у тебя в свёртке?

— А тебе, Старый Нос, всё нужно знать?

Сёме очень тяжело слышать такие противные слова, но он не может уйти, не узнав, что в Пейсином свёртке.

— Ты, наверно, был у отца? — допытывается Сёма, и глаза его блестят от радостного возбуждения.

— Я был на станции, я там получал груз! — с гордостью отвечает Пейся и тычет пальцем в таинственный свёрток.

— Груз? — повторяет Сёма.— А ну покажи!

— А ты никому по скажешь?

— Никому.

— А побожись!

— Чтоб я так жил!

Ещё!

— Пусть у меня руки отсохнут!

— Ещё!

— Чтоб у меня бабушка умерла!

Клятва эта убеждает Пейсю. Он уводит Сёму за угол и, оглянувшись по сторонам, медленно развёртывает свёрток:

— Здесь американская летучая мышь!

Сёма широко раскрывает глаза:

— Американская? Вот чёрт! Ай да Пейся! Ну, показывай! Что ж ты возишься?

Пейся откидывает край листа. Сёма видит обыкновенного дохлого маленького мышонка. Американская? Летучая? Какой врун! Сёма с негодованием уходит. Пейся пытается держаться важно, он даже кричит вслед Сёме:

— Завидуешь, Старый Нос!

Но он уже сам не верит своей выдумке, и мокрый, тщедушный мышонок лежит в его грязной руке.

И вот Сёма рассуждает: если Пейсю прозвали Вруном — это правильно! Он и есть самый настоящий врун. Если сына заготовщика Фомы прозвали Нехай — это правильно: пусть пе суёт после каждого слова это самое «нехай» — кто его выдумал? Если тощую тётю Фейгу прозвали, извините, Коровой, так и это правильно. Она ведь всю жизнь только и знает, что говорит о корове. Ей нужна обязательно корова, иначе она не может. Чудачка эта тётя Фейга!.. Но, спрашивается, почему его прозвали Старый Нос?

Бабушка говорит Сёме, что он — Старый Нос потому, что он всё знает, всюду суётся и во всё вмешивается. Вот и угоди после этого бабушке! Он всё знает, так это, оказывается, плохо. «Пожалуйста, сделайте одолжение,— думает Сёма,— я не буду во всё вмешиваться. Сами ходите по воду, сами пилите дрова, сами занимайте крупу, сами несите курицу к резнику— всё сами. Старый Нос! Выдумали человеку прозвище...»