Повесть о доме Тайра

Не у всех придворных дам хватило духа так бесстрашно погрузиться в пучину моря, как госпожа Ниидоно или Кодзайсё. Пленницами грубых самураев вернулись они на старое пепелище, и все, молодые и старые, постриглись в монахини. Исхудавшие, чуть живые, ютились они теперь где придется — в расщелинах скал или на дне ущелий, в местах, о каких в прежние времена не могли бы даже помыслить! Покои, где некогда они обитали, исчезли в дыму пожаров, на месте родного крова простирались теперь луга, поросшие густою травою. Из прежних друзей и знакомцев никого не осталось… О скорбь! Так горевали, наверное, Лю и Жуань[633], когда, вернувшись из волшебной страны, повстречали вместо близких своих лишь потомков в седьмом колене!

Меж тем от великого землетрясения, что случилось в девятый день седьмой луны, развалились глинобитные стены внешней ограды, накренилась старая келья; с каждым днем жить здесь становилось все более невозможно. Увы, дворцовые стражи в зеленых одеждах не стерегли здесь ворота! Покосилась изгородь, сплетенная из сучьев, и сад утопал в росе, обильной, как на безлюдных равнинах; уныло стрекотали цикады, как будто знали, что их пора миновала, и эти грустные звуки наводили печаль на душу. Все длинней становились ночи, а государыне по-прежнему все не спалось; осеннее увядание еще сильней омрачало душу, и не было ей покоя, и мнилось — нет больше сил терпеть сердечную муку! Все изменилось в бренном, переменчивом мире, прежние друзья, все близкие люди куда-то скрылись, не осталось никого, кто подал бы весть, кто позаботился бы о прежней императрице…

2. В горах Оохара

Но все же младшие сестры государыни, супруги дайнагона Такафусы и вельможи Нобутаки, украдкой ее навещали.

— Могла ли я думать, что мне придется принимать от них подаяние? — плача, промолвила государыня, и, услышав эти слова, женщины, служившие ей, тоже пролили слезы.

Жилище государыни в Ёсиде находилось не столь уж далеко от столицы; мимо, по дороге, шли люди, любопытных глаз было много…

«О, если б скрыться подальше в горную глушь, куда не долетают скорбные вести, пока моя жизнь, как росинка на кончике лепестка, еще трепещет в ожидании последнего дуновения ветра!» — думала государыня, но не знала, где отыскать такой приют. Тут случилось, что некая женщина сказала:

— В глубине гор Оохары есть храм Сияния Нирваны, Дзякко-инин.

Там царит тишина!
Печально, уныло жилище в
безлюдных горах, но разве
не лучше остаться навеки в глуши,
чем тяготы мира сносить?.. —

вспомнились государыне стихи, и она решила уехать в Оохару. Паланкин и все прочее доставлено было заботами супруги дайнагона Такафусы; в конце девятой луны 1-го года Бундзи государыня Кэнрэймонъин поселилась в храме Сияния Нирваны.

Чуть в разноцветной траве
     пролегли предзакатные тени,
Тронулись в путь по лесам,
     осененным прохладой осенней.
Мимо уступов крутых
     шли тропою заросшей, неторной,
Свет незаметно померк
     раньше срока в расселине горной.
Колокол с дальних вершин
     возвестил приближение ночи,
В сердце вселяя печаль
     и грядущие беды пророча.
Долог и труден был путь
     обездоленной императрицы
Через густую траву,
     что росою под вечер искрится.
Слезы впитавший рукав
     от росы становился влажнее.
Ветер протяжно гудел,
     бесконечным унынием вея.
Листья в сгустившейся мгле
     шелестели невнятно на ветках.
Тучи клубились, и дождь
     падал в каплях тяжелых и редких.
С ближнего склона порой
     раздавались призывы оленьи,
Слышались трели цикад
     и сверчков заунывное пенье.
Даже в скитаньях былых
     от залива к заливу иному,
От островка к островку,
     вдалеке от родимого дома
Столь беспросветной тоской
     не встречало изгнанницу море.
О, как томилась душа
     в неизбывном, немыслимом горе!