Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 4

Когда Второй принцессе исполнилось четырнадцать лет, было решено справить обряд Надевания мо. С весны нёго принялась за приготовления, и ничто другое не занимало ее мыслей. Ей хотелось, чтобы церемония прошла торжественно и вместе с тем несколько необычно. Ради такого случая из хранилищ были извлечены фамильные ценности, передававшиеся из поколения в поколение. Словом, приготовления велись с большим размахом, но летом на нёго внезапно напал злой дух, и она скончалась. Ее безвременная кончина глубоко опечалила Государя. Ушедшая, обладавшая чувствительным сердцем и приветливым нравом, сумела снискать расположение многих, и весь двор оплакивал ее. Даже самые ничтожные служанки не могли примириться с этой утратой. А уж о принцессе и говорить нечего: неутешная в своей потере, она впала в совершенное уныние, и Государь, принимавший в дочери живое участие, распорядился тайно перевезти ее во Дворец, как только кончились поминальные службы. Каждый день он заходил ее наведать. Черное одеяние скорби сообщало облику принцессы особую утонченность. Она казалась старше своих лет, светлое спокойствие дышало в ее благородных чертах, а движения были проникнуты горделивой грацией. Пожалуй, даже мать не была так красива. Вряд ли стоило беспокоиться за будущее принцессы, но, к сожалению, с материнской стороны у нее не оказалось ни одного дяди, способного взять ее на свое попечение. У покойной нёго было всего два брата, к тому же не единоутробных – Оокуракё и Сури-но ками. Ни тот, ни другой не пользовались влиянием при дворе. Имея таких далеко не безупречных попечителей, принцесса не могла рассчитывать на прочное положение в мире, и ее будущее внушало Государю большую тревогу. Пока же он решил заботиться о ней сам.

Однажды, когда моросил унылый осенний дождь и так прекрасны были чуть тронутые инеем хризантемы, Государь зашел в покои Второй принцессы, и они долго беседовали о прошлом. Робко, но с достоинством отвечала принцесса на вопросы Государя, и тот был восхищен. Неужели не найдется человека, способного оценить ее и стать ей надежной опорой? Когда государь из дворца Судзаку решил отдать свою дочь министру с Шестой линии, многие выказывали недовольство, полагая, что принцессе более подобает безбрачие, чем союз с простым подданным. И что же? Теперь у Третьей принцессы есть сын, которым она вправе гордиться, который всегда будет ей утешением и опорой. Разве положение ее стало менее значительным? А останься принцесса одна, неизвестно еще, как сложилась бы ее жизнь, сколько горестей ей пришлось бы изведать, сколько оскорблений и унижений выпало бы ей на долю… «Я должен сам распорядиться судьбой дочери», – решил Государь. А коль скоро вознамерился он последовать примеру отца, можно ли было найти лучшего зятя, чем тюнагон Минамото? В самом деле, кто более достоин такой чести? Правда, ходили слухи, что у Тюнагона уже есть возлюбленная. Но вряд ли он посмеет пренебречь дочерью Государя. В конце концов ему все равно придется обзавестись супругой. Так почему бы… Пока они играли в «го», спустились сумерки. Моросил дождь, на хризантемах лежали отблески вечернего солнца. Призвав одну из дам, Государь спросил:

– Кто сегодня прислуживает во Дворце?

– Принц Накацукаса, принц Кандзукэ и тюнагон Минамото, – доложили ему.

– Попросите сюда господина Тюнагона, – повелел Государь, и тот не замедлил явиться.

Так, недаром именно на него пал выбор Государя. Тюнагон был поразительно хорош собой, к тому же при каждом его движении вокруг распространялся упоительный аромат…

– В такой тихий дождливый вечер неплохо послушать музыку, – изволил сказать Государь. – Но, к сожалению, это невозможно теперь[19]. Придется скоротать время за игрой в «го».[20]

Он повелел принести доску и предложил Тюнагону сыграть. Тот не особенно удивился, ибо Государь часто призывал его к себе, предпочитая его общество любому другому.

– Могу предложить вам неплохую ставку, – сказал Государь. – Впрочем, решусь ли? Но что еще…

Кто знает, понял ли Тюнагон? Во всяком случае, он старался не допускать ошибок. Первую из трех партий проиграл Государь.

– Ах, какая досада! – посетовал он. – Что же, придется сегодня позволить вам сорвать одну ветку.[21] Тюнагон молча спустился в сад и, сорвав прекрасную хризантему, возвратился к Государю.

– Когда б этот цветок
Своей красотой осенял
Простую ограду,
Я сорвать бы его поспешил,
Уступая влечению сердца…—

с достоинством произносит он. Государь же отвечает:

– В засохших лугах
Цветы поблекли от инея.
Хризантема одна
Сохранила прежнюю яркость,
И все взоры стремятся к ней (445).