Повесть о государевом слонопасе

– Полков-ни-ком, – мечтательно повторила Лиза. Это, пожалуй, даже лучше, чем приказной дьяк. Тут тебе не только повышенное жалование, но и красный форменный камзол с меховыми отворотами, меховая шапка с золотым царским вензелем и, того гляди, дворянский титул. И станет она, посадская девка Лизка Косолапова, баронессой или даже графиней Мамонтовой, Елизаветой Андреевной. Переедут в новый дом с витыми колоннами, на Волхонку или ещё куда, поближе к центру. Свои лошади, карета, слуги на запятках…

– Эй, ты что уснула? – окрик мужа вывел её из радужных мыслей. – Ужинать давай. Каша, наверное, совсем остыла.

***

Что произошло в доме Мамонтовых после ужина, ночью и на следующее утро мы не знаем, в исторических хрониках об этом не сохранилось никаких записей. Поэтому вернёмся в тёплый солнечный полдень на берег Москва-реки, куда, спустившись вниз по Ленивке, вышел с отрядом стрельцов главный герой нашего рассказа.

Слон стоял на палубе большого плоскодонного струга, прикованный за ноги толстыми цепями. Восемнадцать вёсел ритмично поднимались и опускались в воду, быстро продвигая корабль вдоль Кремлёвской стены и береговых укреплений. Слон стоял спокойно, помахивая большими ушами. Он поворачивал голову то в правую сторону – на Кремль и лодочников, прижавшихся из осторожности к поросшему травой береговому откосу, то в левую – на Болото, откуда на него с изумлением смотрели немногочисленные жители Садовнической слободы.

Около Водовзводной башни внимание слона привлекли несколько дворцовых девок на портомойном плоту. Они стояли на коленях и полоскали в реке выстиранное бельё. Остолбенев от небывалого зрелища, девки испуганно прижимали левой рукой мокрые подштанники к грудям, а правой поспешно крестились, призывали в заступницы Святую Софию, храм которой с высокой колокольней белел каменными стенами на том берегу, в зелени царских садов.

Перед слоном, привязанная толстым канатом к мачте корабля, стояла бочка с питьевой водой. Слон опустил в неё хобот и с бульканьем почти всю засосал внутрь. Вытянув хобот вперёд, он широким крестом помахал им из стороны в сторону – так деревенский батюшка благословляет пасхальные угощения на церковном дворе – и радужным фонтаном окатил полоскальщиц. Мокрые прачки с визгом вскочили на ноги и, задрав о общей радости корабельщиков подолы длинных юбок, убежали в портомойную избу, приткнувшуюся неподалёку от маленьких хозяйственных ворот в кирпичной стене у подножья кремлёвской башни. Вид босых розовых пяток, мелькающих в белой кутерьме нижних юбок, раззадорил слона ещё больше. Он поднял хобот вверх, громко протрубил и захлопал ушами. От неожиданности несколько рыбаков вскочили на ноги. Вертлявый кривобокий ялик наклонился в бок, и один мужик в холщовой распоясанной рубахе с криком полетел за борт. К нему на помощь поспешили товарищи, а струг со слоном уже миновал устье Неглинки и подплывал к цепочке барж, составляющих наплавной мост.

– Табань! – скомандовал капитан судна, и гребцы стали двигать вёслами в обратную сторону, тормозя движение корабля. Два серебряных кольца в ухе капитана мелодично звякнули, ударившись друг о друга.

Совершив несколько простых манёвров, струг повернулся бортом к мосту. Два гребца, закрепив вёсла, выскочили на причальные доски и пеньковыми канатами стали притягивать судно к деревянным столбикам ограждения. Несколько стрельцов из встречающей команды принялись им помогать. Через минуту прибывший корабль стал частью плавучего моста.

– Кто тут у вас за старшего будет! – прокричал капитан. От долгого плавания он разучился говорить обычным голосом и мог только орать и подавать команды.

– Я старший, – немного оробев отозвался Никита и зачем-то добавил: – Подьячий Земского приказа Никита Петров Мамонтов.

– Это хорошо, что подьячий. Значит грамоте обучен. Вот тебе бумага – распишись в получении, – и он протянул Никите свёрнутые трубочкой два листа толстой бумаги.

В документе, составленном на двух языках, отмечалось, что подателю сего высочайшим повелением предписано доставить подарок персидского шаха Аббаса Второго – слон в количестве одна голова – из Астрахани в Москву, и передать оный собственноручно официальному представителю московского царя Алексея. После чего, не теряя времени, следовать обратно.

Никита достал из кожаного футляра чернильницу с пером и расписался в двух экземплярах. Один он отдал кормщику, а другой, аккуратно свернув, убрал в сумку.

– Всё честь по чести, – сказал капитан, принимая бумагу. – Да, кстати, слон не один приехал. С ним укротитель ихний – персиянин. Эй, Фара, просыпайся, приплыли, – крикнул он в сторону кормы.