Повесть о юности

— Ах, да! Таня! — вспомнил Борис. — Ты не можешь сказать мне телефон Елизаветы Васильевны?

— Елизаветы Васильевны? — спросила Таня. — Зачем?

— Нужно!.. Надеюсь, поможешь?

— Так и быть! Помогу!

Таня улыбнулась и, покопавшись у себя в записной книжке, назвала номер телефона.

— Не выдашь? — спросил Борис.

— Не выдам.

— А в чем у вас дело? А?

— Так тебе же разведка, вероятно, донесла? — снова улыбнулась Таня.

— Донесла… Но, я думаю, тут дело глубже, не только в одной неприятности с Майей. Это предлог!

— Предлог! — согласилась Таня.

— А причины?

— Ты что, тоже разведкой решил заняться?

— Нет, серьезно, Таня! Ну, чем девочки недовольны?

— Чем?.. — переспросила Таня, видимо раздумывая, говорить ей или не говорить. — Кто чем! Юля — одним обижена, Лена Ершова — другим, а все вместе — третьим.

— Чем?.. Ты и от меня хочешь что-то скрыть, как от Вали?

— Ну хорошо! Тебе скажу, — решилась Таня. — Кто-то пустил слух, что мальчики недовольны девочками, считают их пустыми, неглубокими и сами собираются рвать дружбу.

— Мы? — удивился Борис. — Кто это сказал?

— Не знаю. Кто-то из вас, мальчиков.

— А тебе кто сказал?

— Все говорили.

— И Нина?

— И Нина.

— А ты?.. Ты поверила?

— Я? — Таня пожала плечами. — А почему мне не поверить? Все может быть!

Странно, что такая серьезная девушка, как Таня, поверила глупой, бессмысленной сплетне. А распускала эти слухи, может быть, сама же «Нинон» — нарочно выдумывала и распускала.

Борис не знал — почему, но Таня каким-то образом выделялась для него из всех знакомых ему девочек. Он посмеялся бы и даже, вероятно, возмутился бы, если бы кто-нибудь сказал ему об этом, как возмутился когда-то грубыми намеками Сухоручко насчет Иры Векшиной из Гремячева. Борис просто верил Тане, ее прямому, открытому взгляду, ее искренности. Она все-таки не такая, как другие девочки. И то, что она дала номер телефона Елизаветы Васильевны, — хорошо! Теперь можно позвонить и сегодня же вечером обо всем договориться.

Но дозвониться к Елизавете Васильевне было очень трудно, и Борис потратил на это уйму времени — к телефону все время никто не подходил, и только часов в одиннадцать, когда он потерял почти всякую надежду, услышал в телефонной трубке голос учительницы.

— Говорят из десятого класса «В» школы мальчиков, — сказал он в трубку. — Говорит Борис Костров. Здравствуйте, Елизавета Васильевна!

— Борис Костров? — переспросила Елизавета Васильевна. — Ах, Костров!..

«Не то помнит, не то не помнит, — подумал Борис. — Ну, все равно!»

— От имени Полины Антоновны и от имени нашего класса я хотел бы поговорить с вами по поводу нашей ссоры с девочками. Вы знаете об этом?

— Ну как же, как же! — ответила Елизавета Васильевна. — Девочки так оскорблены, так оскорблены!

— Оскорблены — это одно, а рвать дружбу — другое! Мы в чем виноваты, в том виноваты, а у девочек такая тенденция: с газетой не получается — кончать, с дружбой не выходит — рвать! — сказал Борис и вдруг испугался: «Ну, как обидится!»

Но Елизавета Васильевна не обиделась.

— Я не могу говорить о тенденции, — сказала она, — но так получилось, девочки вынуждены были… Но они так и думали, что мальчики не оставят этого дела.

— Так и думали? Ну вот и хорошо! — обрадовался Борис. — Мы предлагаем совместное собрание.

— Я не против собрания, — ответила Елизавета Васильевна. — Но нужно поговорить с Ниной, с бюро, вообще с девочками. Я поговорю!

Елизавету Васильевну Борис недолюбливал. Ему не нравилось, как она складывает руки на груди, когда выступает, — точно артистка, как говорит сладким голосом, как закатывает при этом глаза. Но сейчас она показалась ему лучшей из всех учительниц. «Я поговорю!» Ну что может сделать Нина, если на их сторону встанет учительница?

Действительно, на другой день все шло уже иначе.

Борис пошел на свидание с Ниной не один, взял с собой Игоря и Валю Баталина. Пришли пораньше, сели на скамью у памятника Гоголю.

— А ну как она не придет? — волновался Валя.

— Придет!

У подножия памятника играли дети, рядом на скамейке сидела женщина и, держась за ручку детской колясочки, читала книгу, напротив сидела парочка, чему-то смеялась, потом поднялась и пошла.

— А если она возьмет книжки и уйдет? — высказал новее опасение Валя.

— Задержать! — решил Борис.

Сидящая рядом женщина оторвалась от книги, посмотрела на них и снова стала читать.

— Идет! — прошептал Валя.

Со стороны Арбатской площади, с высоко поднятой головою, шла Нина. У нее — безразличное лицо и скучающий взгляд.

«Если бы мы опоздали на минуту, она бы ушла — и все!» — подумал Борис с неприязнью.

Три высокие фигуры поднялись с лавочки и, не двигаясь с места, ждали, когда Нина к ним подойдет.

— А-а, книжки! — безразличным голосом сказала она. — Спасибо!

Она повернулась и хотела идти.

— Подожди, Нина! — преградил ей дорогу Игорь. — Давай поговорим.

— О чем?.. И вообще чего вы ко мне пристаете… обвиняете во всем? Я всего лишь выражаю мнение класса!

— А своя-то позиция у тебя должна быть? — возразил ей Борис. — Ты — руководитель!

— А руководитель должен быть вместе с массами.

— Но не позади!.. Впереди, а не позади!