Повесть о храбром зайце (СИ)

Заяц: Ты послушай в начале требования мои — переговорщика не игнорируй. Я тебе подарок потом брошу!

Волченко: Чекаю з нетерпинням, заэц! Я теж тебе чогось смачне приготую! Заслужив!

Заяц: Глянем, глянем!

Заяц обернулся, позвал борова.

Заяц: Нужно узнать, что там рвануло. Чем скорее, тем лучше!

Боров: Всегда готов, хронь!

Заяц: Тогда удачи! Только не рискуй! Посмотри, что там происходит и возвращайся. Возьми кого-нибудь. Вот…

Белка: Я пойду с ним.

Заяц: Отлично! Идите.

Боров и белка пошли вниз в залы. Зебра пошла за ними. До сих пор она бродила по коридору так тихо и незначительно, что заяц и не сразу даже заметил её отсутствие. «Зачем? Кто тебе сказал идти?»

Подослали мед-сестру. Молодая глазастая косуля, красивая и напуганная как все косули мира. «Знают, кого посылать!» Заяц спустил ей лестницу.

Заяц: Не бойся! Тебя никто здесь не тронет. Разве, что свои стрелять начнут.

Косуля: Я мед-сестра. «Под флагом красного креста свои — живые.»

Заяц: Это из гимнов ваших? Ну хоть что-то удобоваримое. Прошу на борт!

Косуля: Мы тонем?

Заяц: Нет. Мы утонули.

Пока косуля обследовала раненых, а трио борова блуждало по залам, заяц собрался лезть на крышу. Подняв голову, глазом встретился с глазами лиса — лис подзывал его к себе уже раз 5 с момента взрыва. «Ну извини! Не мог! Почему-то вот не слышал я тебя! Сам видишь как оно!»

Заяц забрался на крышу.

Заяц: Как оно?

Лис: Сам посмотри. Видишь, сколько дыма навалило?

«Внезапно перешёл на имперский. Отчего?»

Заяц: Вижу. Мы в той части не были.

Лис: Со второго пункта коридор туда вёл, но, как ты помнишь, все двери были закрыты.

Заяц: А ключи не подошли.

Лис: Думаешь, это прокурор? Волчина?

«Точно перешёл на имперский. Наверно поэтому я не слышал его. Даже голос теперь другой. Не уж то Волченко со своей таинственной Вендеттой такое влияние на тебя оказывать могут? И могут так просто? По щелчку буд-то? Ты аж язык сменил, чтобы не быть как он! Не уж то ненависть твоя пуще моей будет, лис? Что же там у вас такое было…»

Заяц: Волканян? Я уже забыл про него. И видимо зря. Почему же он не уходит?

Лис: Что-то ищет? Кого-то ищет?

Заяц: Кого он может тут искать? Волчицу красивую? Мы б наверно знали про неё. Волчицы бывают эффектны.

Лис: Деньги, золото? А потом свалить?

Заяц: Тоже вариант. Я видел там какие-то ящики — в них может быть что угодно.

Лис: Обрати внимание на огонь.

Заяц: С разных сторон идёт?

Лис: Ага. Как буд-то кто-то идёт и всё поджигает за собой.

Заяц: Решил нас спалить? Хорош. Надеюсь боров с белкой его обезвредят — отступать-то ему некуда.

Лис: Вопрос: сколько их? Может Собакин послал группу?

Заяц: Может быть, хотя непохоже. Ты же слышал как он отмазывался? Как лебезил перед генералом своим?

Лис: Бальзам на душу.

Заяц: Бальзам! Ну да ладно. Спускаемся. Стоять тут уже небезопасно. Скоро надо будет уходить.

Лис: А куда уходить-то?

Заяц: Да всё туда же. Куда-нибудь к реке. Вот сейчас бы плотину разорвали! Вот это был бы подарок.

Лис: Надо с бобром поговорить.

Заяц: Надо отврачевать его как следует для начала. Посмотрим, что там делает с ним косуля.

Лис: Пойдём.

Заяц: Пойдём.

VI

Спустились на веранду. Бобёр весь в бинтах — морды не увидишь. Сидит и ржёт — то ли от шока, то ли, правда, весело ему. Косуля пытается обмотать журавля, но тот отнекивается, брыкается крыльями. «Не так уж плох. Ещё взлетит журавлик.»

Стало тихо. Собакин говорил со свинтусом. Волченко сидел на танке и разглядывал какие-то иструкции, «наверно про пушки свои». Там, на другом конце здания уже всё полыхало. А у ворот пели песни про огонь революции. Журналисты ломились, требуя свободы слова. Дозорные выхватывали по одному и бережно выносили в крысоловки.

Жизнь и смерть бурлили, сменяя друг друга без пауз. А в остальном (безучастном остальном, что было его) — тихо-тихо. Тишина в природе. «Только звёзд не видно.» Слух зайца обострился, он слышал дыхания, он слышал насекомых, шелест травы и листьев на траве, казалось он слышал даже то, что слышать нельзя: свет и тени, воздух и дым. Где-то рядом (а может и в далеке) он услышал топот лошадиных копыт, приближающийся, нарастающий. «Это… зебра? Куда бежит? Так быстро? Где она? Ниже? Да. Прямо под нами. Приближается. Она подо мной бежит! Сейчас ударится в стену. Нет! Там тоже окно! Вот сейчас!»

Окно под верандой разбилось, и из кровавых осколков вырвалась вперёд горящая зебра. Вопит от боли, сжигающей остатки сознания. Несётся на арену изо всех, невозможных при жизни, лошадиных сил. «Стреляй, стреляй, мля!», кричит Собакин. Летят и стрелы, и болты, пистолетные пули — «попадают или нет»? «Всё без толку.»

Горящая зебра запрыгивает на танк — Волченко скатывается с гусеницы как мешок с дерьмом. «Не стрелять, не стрелять, мля — вы заденете генерала», кричит Собакин. Волченко тоже что-то кричит. Все там что-то кричат, «наверно каждый своё».

Горящая зебра спрыгивает с танка, прорывается через главные ворота. Прыгает на сцену, пробивает копытом пол и застрявает. Запутанная в растяжном шатре, висевшем над сценой, поджигает как спичку всю конструкцию. Пожар. Давка. Агония.

Лис: Надо уходить! Сейчас!

Заяц: Ты прав!