Повесть о храбром зайце

Но даже так… Никогда прежде я не был свидетелем такого количества смертей… да почти, что разом – в одну ночь! Скольких убили этой ночью? Не хочу считать. Как считать смерти их? Ноликами – своих, чужих – крестиками? Вот теперь мне каждая жизнь ценна. Мне жизнь ценна по сути. Я даже смерти своего врага не хочу видеть. Зачем мне его смерть? Зачем ему умирать? А как же месть? А как же волки? Как остановить их? Как остановить безумца в танке, не убив его? Наверно можно как-то. Ведь собаки тоже были волками. Они сделали усилие, они изменились. Дисциплина изменила их, не раздолье. Но теперь-то… поздно. Как это говорили предки? «С волками жить – по-волчьи выть». Вот так и завоем. Все до единого.»

Заяц обнаружил Квакера, а зайца обнаружили собаки. Он вытаскивал жабу из кустов; услышал лай издалека:

Собака: Вон он, гав гав! Я нашёл его, гав! Последний, гав, гав! Все на запад, гав гав! От сада, гав гав!

«Дозорный! Достаточно далеко ещё. Что значит «последний»? Лис и косуля – что с ними? Ушли ли они? Что значит «последний», ась? Извини, Квакер. Кто-нибудь на тебе споткнётся – заметят. Отсюда ты виден. Теперь бежать!»

Заяц бежал к саду, но вскоре увидел – сад горит – горит давно, распространяется стремительно и быстро. Приехали бригады пожарных, с ними армия, дозоры. Собаки, бобры, жабы, и прочие другие. Водомётят, жгут навстречу.

«Такой пожар угрожает всему лесу! Как бы я хотел им помогать сейчас – как раньше, как всегда! Но нет! Вы отвергли меня. ВЫ отвергли меня! Вы изгнали меня из общества. За что меня посадили? За что меня гонят?!»

Пожалуй, никто из гонителей не знал в чём заключалось преступление зайца, но каждый точно знал, что преступления были, и что он, заяц, террорист и враг народа. Отныне это и было правдой. Отныне и навсегда именно это будет правдой.

Заяц бегал километровыми восьмёрками, далеко уже от спалённого музея. Хотел к реке, но там его и ждали. Пробовал пробиться в центр, но огорожены все до последнего пути. В лесу объявлено черезвычайное положение. Зайца ловят всем лесом. И самцы, и самки, и даже детёныши (которых теперь называют пионерами). Назначено вознаграждение в двух суммах: одна за живого зайца, другая – за мёртвого. «Какие у них теперь деньги, интересно? Деньги ли это?».

«Понятно одно. Если и был у меня какой-то покровитель – его заткнули, власти в моём вопросе он больше не имеет. Квака думал, что это «баба» моя. Если это так… тем лучше для неё. Значит сработало. Сработало именно так, как планировал. Теперь в меня будут стрелять по-настоящему. Без предупреждений. На поражение.»

Заяц легко обходил народные дружины раздольерцев, новые их дозоры и даже собачьи отряды прапорщика Собакина. Но вскоре – между часом и двух от времени побега из музея – вышли на охоту гончие. Спецназ. Они знали запах зайца, они знали его повадки, они знали лес, так хорошо, как когда-то знал его заяц. Гончие были быстрее его, свежее его, наконец они брали числом.

«Где ж вы раньше-то были? Что ж вы музей-то не брали, ась? Не дали? Закончилось бы всё ещё утром. Но теперь… у меня нет шансов никаких. Затравят. Уже сейчас кто-то обходит меня. Хотят взять в кольцо. Может быть только одна сторона, где никто не рискнёт с огнём играться. Это сторона болот. От гончих я могу скрыться только на болотах. Вперёд! Недолго осталось.»

Охота на зайца началась с утра и продолжалась до заката. Более 9-и часов заяц бегал по лесу восьмёрками, отдыхая лишь изредка на больших ветвях деревьев или в кустах. Сил к вечеру не осталось. Он уже не бежал – он плёлся. Гончие настигали его дважды. Еле вырвавшись из второго их кольца, он и решил взять в ещё более широкое кольцо их самих. Они это поняли и сгруппировались для засады. Тогда заяц повернул в другую сторону – в ту самую сторону болот, куда он полагал никто за ним не сунется. На всё это фигурное бегание и ушёл день, ушли все силы зайца. Теперь, как уже было сказано, он выжатый и отупевший от усталости, плёлся по болотным тропам наугад.

«Всё. Вот теперь всё. Оторвался… Не пошли за мной. Боятся чуда-юды! Боятся! А я не боюсь – мне бы поспать.»

На этот раз слух подводил зайца. Погоня продолжалась. Шли по пятам. Одна из гончих оказалась проворнее других (и видимо смелее). Вышла на расстояние арбалетного выстрела.

Гончая: Заяц! Стой, заяц, гав гав! Не беги – утонешь!

Заяц даже не обернулся. Его шокировал этот крик. Его не должно было быть, но он был! Кричавший не унимался – кричал примерно одно и то же, лаял, подходил ближе – держал дистанцию. Держал дистанцию и не стрелял. «Как? Да как же?! Как это может быть?! Не уж то и в болотах не найти спасения? Откуда ж вы такие взялись, собаки?!»

Гончая: Стой, заяц, гав гав гав! Я хочу тебе помочь – слышишь?! Да стой ты! Сейчас уже догонят – тогда всё пропало! Слышишь ты или нет, гав гав?!