Повесть о художнике Айвазовском

На улице мороз крепчал. Но Айвазовскому было жарко. Он расстегнул шубу. Мысли беспорядочно теснились в его голове. В ушах еще звучали последние слова Белинского. Решиться на бегство из Петербурга, поселиться в Феодосии, рядом с любимым морем… Как это было заманчиво и вместе с тем трудно! Отказаться от жизни в столице — и как раз тогда, когда к нему пришла слава, появились деньги, а в будущем ожидает еще больший почет! Да, но искусство… Прав Белинский; он сам убедился, как много времени отнимают у него светские обязанности. А счастье ему приносит только труд. Вот все эти дни, когда он писал картину и нигде не бывал, к нему вернулось давно не испытанное радостное удовлетворение. А разве Пушкин не мечтал вырваться из Петербурга и жить в деревне? Ему об этом рассказывал Одоевский. Да, Белинский прав… А Брюллов? Разве он здесь не угасает? Дали заказ расписать плафон Исаакиевского собора и велели запечатлеть там среди ангелов и угодников божьих членов царской фамилии. И Глинка… Одоевский ему как-то поведал, что Михаил Иванович от тоски уехал странствовать по чужим краям — никак не мог забыть, Как издевалась столичная знать над его новой оперой «Руслан и Людмила». А все потому, что к народной музыке обратился. Для аристократии это — что запах дегтя.

Да, прав Белинский: тяжело творить в Санкт-Петербурге, Того и гляди, из славного художника превратишься в опального. Разве он сам этого не испытал в юности по навету Таннера? Ведь он еще тогда решил остерегаться не только царских немилостей, но и царских щедрот. Да, Белинский прав… Уехать, уехать отсюда!..

ВНУТРЕННЯЯ ЭМИГРАЦИЯ

Весною 1845 года Айвазовский отправился домой, в Феодосию.

На окраине города, на самом берегу моря, он приобрел участок земли и стал возводить просторный дом по собственному проекту. При постройке дома у Айвазовского, помимо желания удобно устроиться на новом месте и иметь все условия для работы, была еще одна цель: он мечтал, что его мастерская начнет привлекать молодых художников и станет для них школой живописи.

Дни, недели, месяцы прошли в хлопотах. Когда строительство дома было окончено, Айвазовский начал устраиваться в нем на постоянное жительство.

В Петербурге решение художника вызвало массу толков. Никто не хотел верить, что молодой, жизнерадостный Айвазовский, окруженный громкой славой, любящий театр, общество просвещенных людей, добровольно оставляет столицу и поселяется где-то в глухом углу на южной окраине России.

Об истинных причинах, заставивших Айвазовского переселиться из Петербурга в Феодосию, знали лишь немногие его друзья. Остальные знакомые получали ответ, что художник моря не может долго жить вдали от вдохновительницы его таланта — морской стихии.

А в это время император Николай I был в Риме. Царь осматривал достопримечательности вечного города. Во время осмотра собора Святого Петра император был поражен его размерами.[30] Царь явно завидовал папе римскому, что у него такой храм. Сопровождавшим его лицам Николай I сказал:

— Я желал бы, чтобы мои архитекторы могли выстроить мне подобный храм.

В то же время царь проявлял полное равнодушие к русскому искусству, к русским художникам, находившимся тогда в Италии. На выставке иностранных художников в Риме Николай I приобрел посредственные и даже слабые картины; но произведения русских художников он отказался смотреть. Не помогла даже хитроумная выдумка художников: они подкупили царского камердинера, и тот разрешил им развесить свои картины в кабинете царя во время его отсутствия.

Когда царь вернулся и узнал в чем дело, он, не взглянув ни на одну картину, приказал их немедленно убрать. С чувством глубокой горечи и обиды унесли художники свои полотна из резиденции русского самодержца.

Только в картинной галерее Ватикана царь обратил свое благосклонное внимание на произведение русского художника. Это была картина Айвазовского «Хаос», приобретенная римским папой несколько лет назад.

Царю льстило, что картина воспитанника его императорской академии художеств находится в галерее владыки всего католического мира. Тут же Николай про себя решил приблизить к себе Айвазовского. Его гениальная кисть, столь высоко оцененная в чужих краях и даже самим папой римским, должна отныне служить русскому престолу.

Но, вернувшись в Петербург, царь узнал, что Айвазовский поселился в Феодосии. Николай I разгневался и процедил сквозь зубы.

— Сколько волка ни корми, а он все в лес глядит!

Император был взбешен: не удалось заставить служить трону Пушкина, Глинку; дерзко и своевольно поступает Брюллов, ему уже докладывали, что художник задумал просить отпустить его в чужие края, якобы лечиться… А теперь еще Айвазовский улизнул за тридевять земель, на самую окраину империи… Кто же прославит его царствование? Посредственные живописцы?.. А из литераторов кроме Кукольника некому… Булгарин, Греч и иже с ними не в счет. Их имена не то что не знают в чужих краях, но даже здесь, в Петербурге, над ними смеются и сочиняют на них эпиграммы дерзкие мальчишки.