Повесть о настоящем пиплхейте

Всё, как в идиотских голливудских фильмах. Нет, это идиотские голливудские фильмы у нас в голове. И холодная сталь напоминает дирижерский смычок, а плачущая скрипка, на которой мне придётся играть, визжит и вырывается со слезами на глазах. Лес дал безымянному мигранту имя Иисус, распяв его у корней языческого дуба. Спящее с зимы дерево должен пробудить поток горячей, жертвенной крови. Небо набросило на голову поволоку туч, окончательно сделав меня фарисеем с занесенным в руке ножом.

— Докажи, что ты с нами, а не с терпилами, — тихо сказал Знаток, — не с Алексом.

И от того, что это убийство будет совершенно не в азарте боя, когда адреналин кипятит мозг, а с холодным расчётом палача, даже Тору становится не по себе и он отворачивается. Фугас, дрожа и громко дыша, наоборот, даже сексуально возбужден. В нём давно растет эмбрион маньяка, который однажды взвоет в кровавом полнолунии. Жертва, почуявши смерть, успокаивается, как животное и, тихо скуля, глядит в мои глаза. В чёрных зрачках цвета грязи теплится что-то похожее на душу, пробившуюся из-под сути недочеловека только при приближении смерти. Злые, ненавидящие зрачки в желтоватой белковой оболочке. Так выглядит убийца моей расы.

Знать бы, как выгляжу я?

— Вали его, — командует Знаток и срывается на визг, — давай! Ну же! ДА!

Мы хотели как злее, а получилось как всегда. Я ничуть не испугался, нет. Просто задумался. Наверное, это чертовски обидно, когда тебя убивает молокосос. Ты работаешь, завёл семью, а где-то в далёком роддоме лежит красный парной новорожденный, которому суждено тебя убить. И ещё подумалось, что как бы ни кричали нацисты о том, что надо убивать судей и чиновников, раввинов и полицаев, страдать всегда будет обыкновенный приезжий таджик.

— Козлик, — зло цедит Знаток, — ути-пути, Козлик...

Ненавижу, когда меня так называют.

Нож, взвившись в воздух, с криком входит в жертву.

Глава 6

Брат ты мне, гнида черножопая!

Когда я был дураком, то слушал много умных людей. Этого дерьмеца, знаете ли, всегда хватало. Мозганы нашептали мне, что расист откажется поверить в то, что негр — человек. Это я и сам знал, а вот то, что язычник пошлёт Бердяева, утверждавшего, что христианство не рабская религия, стало для меня открытием. Когда я поделился этим с Алексом, тот сказал, что национал-социалист никогда не договорится с мировыми плутократами.

— А с исламистами? — спросил я, очарованный Кавказом.

— Белый ислам? — переспросил Алекс, — С равным успехом можно взять за щеку или умыться говном. Ты знал, что христианство переняло у иудаизма морально-этические принципы, а ислам еще и религиозно-запретную, а также обрядовую стороны? То есть это жидовство в кубе. Не умоляя подвиг Александра Ковтуна, черпая опыт из всех источников, мы должны сказать: 'Ислам для зверей'.

А что думали мои друзья?

Наступала ранняя, ещё не половодная весна, обнажившая гниющую уличную плоть. Выползшие из зимних конур бомжи грелись на солнышке, подслеповато протягивая к нам грязные ладони. Торвальд ударом ноги уже успел сломать кисть одному из попрошаек, а Фугас с хохотом обчистил его кепку с мелочью. Я же говорил, что наша касса пополнялась самыми разными способами. Впрочем, Знаток полагал, что деньги всё-таки пахнут:

— Воистину, только ислам и Всевышний спасёт русаков от вони, варварства и биологического вырождения. Либо с исламом и русский, либо патриотизм, империя и — рузкий. Хотя... может — уже всё равно?

Знаток полагал, что разница между словами 'рузкий' и 'русский' сугубо лингвистическая.

Я жду ответной реакции Алекса, который, почему-то широко улыбается:

— Чем отличается моджахед с автоматом, воюющий за свободный Кавказ, от простого кавказца?

— Что за идиотский вопрос, — морщится Знаток, — они хоть что-то делают.

И снова смотрит на меня. Уже задрал со своим исламо-лингвистическим программированием! Лично я ничего не имел против Аллаха, хотя предпочитал видеть его повешенным. Правда, Знаток как-то объяснял мне, что Вседержителя нельзя увидеть, а тем более изобразить, ибо это считается страшным грехом. Алекс дополнил, что в средневековье на севере Ирана были мусульмане, настолько балующиеся наркотой, что лицезрели своего Владыку. В доказательство Алекс, то на снегу, то на бумаге, часто рисовал Аллаха, будто пародировал знаменитого датского карикатуриста.

— Чем отличаются? — подал голос всегда хмурый Тор, — Идеалами. У русских нет идеалов. Единственный шанс стать людьми они просрали.

— Нет.

— Он хочет волосатых гурий? — пошутил Фугас.

Я молчу под пытливым взглядом Алекса.

— Чёрт, — выругался парень, — это же был риторический вопрос. Всем и так понятно, что хач от хача ничем не отличается!