Повесть о родительской любви

Ошарашенная Кристина долго собиралась с мыслями. Конечно, она могла вызвать Щеглова, учителя, начать официальный допрос… Но вместо этого повернулась и пошла к кабинету истории.

Эльвира Раскина не выучила урока. Это с ней редко, но всё же случалось, и теперь она с тоской ждала, пока историк домучает Михайлова и возьмётся за неё. Она не любила Михайлова и обычно с удовольствием наблюдала за его мученьями, но сейчас собственная участь волновала её несравненно больше, чем все Михайловы на свете. Попроситься в туалет? Додумать свою мысль до конца, а тем паче осквернить уста ложью Эльвира не успела. Бог сжалился над ней и послал ей на помощь своего ангела, принявшего облик Кристины Александровны.

По вышеуказанной причине Эльвира, обычно молчаливая даже с ровесниками, а уж тем более со взрослыми, на этот раз разливалась соловьём.

– Ты дружила с Ирой Щегловой.

– Yes!

– Когда ты её видела в последний раз?

– Позавчера, в среду то есть. Мы вместе дошли до её дома, попрощались, я пошла дальше. Вчера Иры в школе не было, я позвонила – мать говорит: она у бабушки. А почему вы спрашиваете? С Ирой что-то случилось?

Кристина внимательно посмотрела на свою собеседницу. Перед ней сидела высокая толстенькая девочка с острыми, быстрыми глазками. Какие мысли бродят в её головке? Какой она будет, когда станет взрослой? Какой могла стать покойная Ира?

– Иры нет в живых. Она убита.

Испуганная девочка прикрыла ладошкой рот, словно защищаясь.

– Когда? За что?

– Именно это я и пытаюсь узнать. Я хочу, чтобы ты рассказала мне про Иру. Какая она была: умная, глупая, злая, добрая? Ничего не скрывай, её уже ни за что не накажут. Если ты боишься повредить себе, скажи: так и так, этого не должны знать родители.

Эльвира некоторое время молчала, затем начала говорить:

– Она была добрая, но глуповатая. Однажды я сильно вывихнула ногу, тяжело было идти, так она под руку тащила до травмы, хотя я её не просила. Мы рядом живём, поэтому часто ходили вместе домой, а по дороге разговаривали. Она … она была странная. Иногда кажется, что очень умная, а то вдруг глупость смажет. И ещё она была без характера.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… ей надо было, чтобы сразу всё получалось, чтобы на уроке понять всё сразу. Если что-то сразу не сделала или поняла, то и не вникала, топала дальше без этого.

– А это неправильно?

– Нет, – торжественно сказала Эля, – человек, если у него не получилось сразу, должен сделать вторую попытку. И даже десятую.

Кристина весело рассмеялась.

– Молодец, так держать. Ты говоришь, что вы часто разговаривали по дороге. О чём?

– Да так, ни о чём особенном. О знакомых, о книгах, о школе…

– На что она чаще всего жаловалась?

– На брата. Говорила, что он её всё время задирает, бьёт, отнимает у неё вещи. Однажды я ей одолжила книгу, а она не вернула. Потом рассказывала, что брат подошёл, когда она читала, вырвал у неё книгу, стал смеяться, говорить, что она дура, если женские романы читает. Ирка пыталась у него её отобрать, а он Иру избил, а роман мой порвал. Жалко, он мне нравился.

– А родители? Они за неё не заступались?

–Не-а. Отец у них незлой, но ему всё пофиг. А мать ещё сама орала: что ты мне вечно надоедаешь со своими жалобами, что у тебя за характер, с братом родным договориться не можешь. Татьяна Анатольевна вообще считала, что мужчины все слабые, а женщины сильные, и если бабу, например, изнасиловали, то она сама виновата, дура, значит, и тетеря. Должна была уметь постоять за себя.

– Чушь. Это я тебе как специалист говорю.

Эля посмотрела на Кристину Александровну почти с нежностью.

– Вот-вот, и я так думаю.

– Судя по твоим словам, от Шуры мать искать общий язык с сестрой не требовала?

– Нет, конечно! Она его обожала. Он вообще всем нравится: и маме, и бабушке, и училкам многим, особенно старым. А вы его видели, как он вам?

– Он не нравится Валентине Феликсовне. И мне активно не понравился. Но я тем не менее верю твоим словам: этот Шурик такой херувимчик, такой кудрявенький, прямо не человек, а мечта сексуально голодной пенсионерки.

Кристина резко замолчала: не слишком ли смело она разговаривает с маленькой девочкой. Но маленькая девочка ничуть не смутилась, более того, выразила живейшую радость. И, похоже, окончательно прониклась к собеседнице доверием.

– Ты сказала, что бабушка его любила. А какая – мать их отца или мамы? А вторая что делала? А дедушки у них есть?

– Папина бабушка умерла. Ира тогда ещё плакала, говорила, что она её больше всех любила. Теперь одна осталась, мамина мама. А про дедушек ничего не знаю, не видела и не слышала. А что?

– Ира часто ходила в гости к этой своей бабушке … как её, кстати, зовут?

– Не знаю. А ходила часто, мать её, бабушку то есть, очень любила, часто к ней ездила, Иру с Шуркой с собой брала, иногда отца их.

– А Ира одна часто ездила к этой своей бабушке?

Эльвира долго молчала, рассматривая свои ноги.

– Н-не знаю… Не помню… Она никогда об этом не говорила… Вообще-то её одну мать старалась никуда не отпускать.

Кристина Александровна со вздохом встала.

– Спасибо, Эля, ты мне очень помогла.