Повесть о Шурочке

В доме стало тихо. Все, видимо, ушли в парк провожать отъезжающих. И вдруг, после некоторого молчания, Мяка произнёс: «А Мдзель-Анн больше нет». Я возмущённо: «Как так нет? Она вернётся, мы её увидим в Кронштадте, мама сказала». А он своё: «И всё-таки мадемуазель Анн больше нет». – «Перестань меня дразнить, я сейчас заплачу», – уже захныкала я. «Но есть мадам Анн». – «А-а-а, поняла, ну это верно, – согласилась я и прибавила: – И всё-таки ты – противный дразнилка!» Он рассмеялся. А я успокоилась.

«На спячку»

Люди – какие-то всё же странные «существа», как говорит Мяка. Всё им что-то хочется, что-то надо. Всё им на месте не сидится. Уж казалось бы, как хорошо дома! Все дружные, весёлые – и музыка, и танцы дома бывают. Так нет! Глядим – капитан опять в море собирается, ремонт корабля торопит. И охота ему в эти океаны с бурями страшными, с акулами да буревестниками!..

Наташиной маме хочется в Петербург, в театр, в концерт. А зачем? – села да и сыграла сама, а то – сестру-музыкантшу пригласила, или скрипача знакомого…

И Наташа туда же: «Скорее бы мне вырасти! Поеду учиться в Смольный институт. Там столько подруг будет!» А разве мы не подруги? Мяка говорит: «Не разговариваем». А няня? Уж такая говорунья! Да приходит и Маша, что Мяку в парке забыла.

«Ой, скоро, скоро будет у нас спячка», – говорит Мяка. Мы испугались.

Вы не знаете, дети, что такое спячка? А Мяка-всезнайка объяснил. «Когда, – говорит, – мамы-девочки у кукол вырастают, они своих кукол или другим детям отдают, или «на спячку» убирают в сундук и берегут для своих будущих детей… Наташа нас так любит, что не захочет расстаться с нами и побоится отдать в чужую семью… Наверно, «на спячку» уложит. Ну что ж! Поспать, отдохнуть тоже неплохо (он любил поспать): спят же медведи в берлогах целую зиму. Ну, а мы и несколько лет проспать можем, пока детские руки или вообще человеческие нас не оживят, как Принц Спящую красавицу. Помнишь?»

И он напомнил мне картинку из сказки во французской книжке. Там в замке все сразу заснули. И король с королевой, и стража, и вся прислуга, и повар с большой ложкой в руках (хотел суп пробовать), и поварёнок – мальчишка, что кошку за хвост схватил, и кошка заснула – все, все… «И тоже они долго-долго спали, пока принц не пришёл и принцессу не разбудил. Вот так и мы будем спать. И даже интересно, как это мы проснёмся, и уже, может быть, совсем в другом городе, и разбудит нас другая мама-девочка. А теперешние дети будут совсем взрослые – мамы и папы будущих своих детей. Узнаем ли мы их?!» – размечтался наш Мяка и заодно так заговорил нас, что мы перестали бояться «спячки».

И вот наступил решающий для нас, всех кукол, день. Увезли нашу Наташу в институт. Наплакались мы все, расставаясь. И ждём нашей участи. Приходит няня уже убирать детскую. Тут уж будет другая комната для взрослых, может быть для гостей. Ведь часто приезжают из Петербурга с ночёвкой.

Вот подошла няня к нашему уголку и прослезилась. Ну и я, конечно, заплакала. А она, как всегда, ворчит: «Ишь, что вздумали – в институт девочку! Будто дома не научат, али в школе. А там, Бог его знает, какие учительницы – поди, сердитые… Да и девочки озорные бывают, ещё обидят нашу-то, ведь скромница она… А с куклами куда? Раздавать будут, что ли? – таких-то красивых…»

Вошла Наташина мама: «Няня, сейчас Шевченко принесет сундучок, знаете, кованый, который пойдёт к Елизавете Романовне (это тётя Лиля) в Петербург. Туда на дно уложите, пожалуйста, аккуратно кукол. Наташа велела всех-всех взять. Только куклу-учительницу не надо. Можно её отдать куда-нибудь. А шкафчик и все платья упакуйте в картонную коробку из-под моих шляп. А сверху в сундучок уж я сама уложу свои вещи». И ушла.

«Ну вот, наша судьба решилась: «на спячку», – заявил Мяка. Ну и хорошо. В этом славном доме останемся. Вот уж высплюсь на славу! А проснёмся, поболтаем-поболтаем и опять уснём».

«Да, – подумала я, – это не в отдельных коробках привязанными лежать, как в мастерской да в магазине, здесь будет веселее всем вместе. Интересно, какой это сундучок?»

И вот увидели. В жизни не видала больше никогда такого. Представьте: Шевченко приносит тяжёлый, хоть и пустой, сундук, кованый, значит весь покрытый железом, рисунком отделанный.

Няня к нему… да никак открыть не может. Заперт, да и скважинки, куда ключ вставляется, нет. Входит Наташина мама: «Вы удивлены? Как в него попасть? А он с секретом. Вот смотрите!»