Повесть о Шурочке

Был морозный день. И тётя Наташа решила, что девочкам гулять не следует. А папа детей был от службы свободен и предложил сыну (значит, Лёше) погулять: «Мальчики не должны бояться мороза, – сказал он. – Надень башлык, завяжи потуже, и пошли», – добавил он обрадованному малышу (Лёша любил гулять с отцом). И вдруг тётя Наташа говорит: «Вам не трудно занести в мастерскую для починок игрушек Полишинеля? У него еле держится колпак на голове, а наш клей не годится, пробовала. Мастерская тут поблизости. Сделайте это, дети любят с Мякой играть». Папа согласился. И вот отправились, все трое мужчин – папа, Лёша и Мяка. Нам было немного завидно, но мы решили, что Мяка нам всё расскажет про прогулку. Мы с нетерпением стали ждать.

Наконец приходят. Румяные от мороза, но весёлые, а Лёша всё продолжает задавать вопросы, уже раздеваясь: а почему… да почему?.. «Какой он любопытный!» – говорю. Мяка поправляет: «Не любопытный, а любознательный, – различать надо». Ну, значит, и мы любознательные, потому что с нетерпением ждем Мякиных рассказов про прогулку. А Мяка, как всегда: «Подождёте, хочется после мороза полежать». Колпак ему хорошо починили, он его хохолок под щёку и уснул. Ждём.

Вот проснулся, а мы молчим: он не любит, когда пристают. Уж стемнело. Неохотно начал: «Посадили меня в маленький чемоданчик… щёлк – это папа закрыл меня, ничего не вижу и не слышу. Плохо, думаю, как же я ничего на улице не увижу и кукляшкам своим ничего интересного не расскажу. И стал я просить – лежу и шепчу, повторяю и повторяю: Я хочу, я хочу, я хочу,

чтобы Лёша не забыл,
чемоданчик приоткрыл,
щёлкнул чтоб замочком
пальчиком-крючочком…

Долго я просил, и вдруг – щёлк – открылся чемоданчик, и я… вывалился из него на заснеженный тротуар, а мой колпак совсем отвалился.

Удивился папа: «Что такое? Никогда чемоданчик сам не открывался». «Прости, папа, – смущённо залепетал Лёша. – Мне показалось, что Мяке душно в чемодане, и я решил приоткрыть, не думал, что он совсем откроется». Папа рассмеялся:

– Ну, хорошо. Мы посадим его так, что он сможет дышать, – сказал он и, подняв меня, посадил в чемодан так, что моя лысая голова торчала из щели чемодана. Мне было стыдно, что я без колпака, а тут еще двое мальчишек с любопытством уставились на мой пёстрый костюм: «Смотри, смотри, клоун, а нос-то какой, наверно, из цирка», – перешёптывались они, но сразу убежали, когда папа обернулся. Но вот и мастерская близко. Приклеили мне колпак, и отправились мы дальше. Голова моя опять снаружи, но уж теперь в колпаке, как полагается.

Лёша, как всегда, разные вопросы задает: «А почему трамвай только по рельсам ходить может? А автомобиль везде может? А почему у лошади пар изо рта идет? А почему, когда холодно, извозчик в ладоши хлопает?» (Вы уж, наверно, можете ответить на эти вопросы, дети.) Папа терпеливо на все отвечал.

Приходим мы на набережную реки. И тут вижу, на реке происходит что-то удивительное. Стоят здоровые человек пять мужчин. Лошадь запряжена в сани без кузова, в котором обычно сидят, а одни полозья. А на них лежит громадный кусок льда. Он светился на солнце всеми цветами радуги, как драгоценный камень в короне сказочной королевы. Приглядевшись, я увидел, что такие же громадные куски льда стоят неподалеку и их уже грузят на другие сани и куда-то увозят. Тут уж Лёша от удивления даже забыл свое «почему» и стоял открыв рот. Папа тотчас начал рассказывать.

«Ты знаешь, говорит, что есть съестные продукты, которые легко портятся. Например, мясо, рыба, все молочные продукты. Как их сохранить? Их сберечь может только холод. И вот люди придумали особые каморки – ледники, которые набивают льдом, обычно или под землей, или в подвалах, спрятанных от солнца, и поблизости помещают то, что надо уберечь от порчи. Это особенно нужно в магазинах, где много товара, – лежит он несколько дней, но не портится на льду». – «И у нас есть такой ледник дома?» это уж Лёша с вопросом. Папа объясняет: «Нет, нам не нужно. Мы много не покупаем, а аппетит у нас с тобой такой, что мы быстро всё подъедаем, ничего не успевает портиться», – смеется папа…

Но тут вдруг смотрим – мужики что-то зашумели, спорят, вожжами машут, лошадку понукают, а она никак не может вытащить из большой дыры во льду сани, на которых лежит тяжеленный, вырезанный из льда кусок его. Полозья глубоко ушли в прорубь, лошадёнка слабенькая, мужички на неё кричат, один даже хлестать её начал, ей больно, а силёнок не хватает, чтобы вытащить сани. «Бедная лошадка! – чуть не плача говорит Лёша. – Папа! Как же ей помочь?!» И тут я решил опять попросить:

Я хочу, я хочу,
я хочу, чтоб мужики
той лошадке помогли,
чтоб другую запрягли,
а лошадку ту спасли,
я хочу, я хочу…