Повесть о Шурочке

А вы знаете, во что превратилась моя роза и стала действительно неувядающая! Сейчас расскажу. Проснувшись, я почувствовала что-то тяжёленькое на своих коленях. Смотрю – лежит маленькая коробочка, перевязанная ленточкой. Я же кукла – открыть не могу. Входит Жозефина. Она обычно с нами не разговаривает, а тут заговорила, как что-то заученное. «Это тебе подарок от дедушки», – открыла коробочку и вынимает прелестное ожерелье. Когда она одела мне на шею, все куклы ахнули. «Какая прелесть! – вскрикнула моя красавица. – Ты это вполне заслужила. Давай дружить!» Я улыбнулась и подумала, что ожерелье изменило её отношение ко мне. Это не настоящее дружелюбие, и я неохотно сказала: «Давай!», не веря в прочность такой дружбы.

А розочка-то действительно оказалась неувядающей, превратившись в ожерелье. Вот как переплетаются сон и жизнь!

На поправку

С того знаменательного дня и начала́ Мари набирать силы. Я заметила, что весь режим нашей больной изменился. Через несколько дней после долгих попыток Мари встала на костыли. Давно она жаловалась, что ей надоела коляска, а ощутив силу в ногах, она то и дело стремилась расстаться с ней. И скоро слова «я не могу» стали заменяться нетерпеливыми «можно, я попробую сама?», что встречалось радостными улыбками её руководителей.

Настроение в доме напоминало робкий приход весны: вот весна ещё стоит у порога и, несмотря на ненастье и непогоду, не отступает и посылает свои ласковые лучи ещё холодящих ветров и дождей. Но все уже верят – холодам конец. Так настал конец (отчаянию) неверию в возможность полного выздоровления Мари (измученной болезнью).

Все дружно подхватили обретённую Мари весёлость. Погода в Париже способствовала частым прогулкам в парках, где коляска лишь сопровождала сначала робко, а потом всё смелее и смелее идущую на костылях Мари. Я, оставаясь в коляске, издали с радостью слушала, часто не разбирая слов, её весёлую болтовню то с дедушкой, то с тренером, реже с тётей, вечно пугающейся порывов Мари идти быстрее, попыток бросить один костыль, внезапно повернуться…

«Vouloir s'est pouvoir» – повторяла теперь Мари часто, пускаясь в рискованную затею сорвать цветок, поймать бабочку. Папа Поль уж и не рад был, что подсказал дочери эту пословицу. Ведь врач предупреждал, что первое падение может вернуть девочку к прежней неподвижности. Но, слава Богу, всё шло хорошо…

Между тем частые телефонные звонки с разных сторон – из шведской семьи, из петербургской, а еще чаще из музея – напоминали, что я в Париже временно. А я и не прочь была вернуться в любое из этих мест. Здесь я уже выполнила свою «важную роль», как сказал король. Пора вернуться в кукольный мир, от которого я оторвалась здесь. Я часто вспоминала уютную шведскую Дюймовочку, Молли, Линду да даже несносного Чёму. А в музее – Марго, Машу… Вот, с кем связала меня прочная дружелюбная ниточка. А здесь у меня кукольной жизни не завязалось.

К Мари теперь часто стали приходить подруги. Затевались игры и без нас, кукол, сначала такие, которые не требовали недозволенной для Мари подвижности. Фантазии у Мари хватало, чтобы занять подруг. Но скоро игры стали оживлённее. Я с радостью замечала, что, увлечённая игрой, Мари бросала костыль, переходя небольшие расстояния в комнате. Видно, ей это разрешалось.

Концерт

Приближался день её рождения. И вот дети затеяли его отпраздновать «концертом», как они назвали, выхватив слово из телевизора. Каждый участник должен был придумать себе «номер» (тоже новое слово): кто прочесть стихотворение, кто выступить с танцем, а кто и спеть песенку. Руководителем охотно стала тётя, когда-то увлекавшаяся театром. «Но всё это должно быть интересно «инсценировано» (ещё новое слово), то есть разыграно, как на сцене», – заявила Мари.

Подготовка «номеров» проходила шумно, весело, но и не без трудностей. Всё это наблюдала я с интересом, сидя рядышком с маленькой Соней, русской девочкой трёх лет, приходившей со старшей сестрой. Её все любили, она была толковая, быстро всё усваивала и тянулась за сестрой. И вдруг она заявила: «Я тозе хочу играть в «номер»». – «Ты еще мала, вот опять говоришь «тозе», а надо «тоже»», – возразила сестра. «Я могу правильно говорить, – сказала запальчиво Соня и тут же предложила свой «номер». – Скок-скок на сучок, вот как прыгает сверчок». Все засмеялись, а сестра сказала: «Ну, твой «номер» нельзя ин-сце-ни-ро-вать» (с трудом произнесла это длинное слово). Соня огорчилась, и Мари её пожалела: «Девочки, Соня может выучить что-нибудь коротенькое. Она такая забавная, публике понравится».

На следующий день Мари посоветовалась с дедушкой, который знал много стихов. Подумав, он предложил известное стихотворение «Подснежник»: «Его легко поставить на сцене: кто-то из старших детей прочтёт вступление: