Повесть о спортивном журналисте

«Спортивные просторы» помещались в старом здании в одном из арбатских переулков, на первом этаже. Остальные пять этажей были жилыми. Дом весь предстояло передать под учреждение, жильцы мало-помалу переезжали в новые большие квартиры и неизменно ворчали, потому что жили здесь всю жизнь, привыкли, а новые квартиры находились в Теплом Стане или Бирюлеве.

В связи с тем что «Спортивные просторы» стали двухнедельником, им передали и три освободившиеся квартиры на втором этаже, как раз над журналом. Сейчас там шел ремонт, во время ремонта предполагалось пробить с первого на второй этаж внутреннюю лестницу и таким образом заиметь как бы дом в доме. Три квартиры, когда-то отдельные, позже коммунальные, — это комнат пятнадцать. Если сложить с уже имеющейся площадью, — вполне достаточно. Оставалось решить, как разместить отделы.

Кроме того, ремонт надо закончить поскорей: до срока, когда журналу полагалось выходить по новому графику, времени было в обрез. Надо набрать людей, рассадить, включить в работу, а делать новый журнал в нынешних стесненных условиях не только не хотелось, но это наверняка отрицательно отразилось бы на работе.

Не дожидаясь полного штата, следовало составить планы ближайших номеров двухнедельника, и не просто составить, а заказать материалы авторам и фотографам, разослать корреспондентов, и все это пока наличными силами. Это значило, что многим нынешним сотрудникам журнала придется делать двойную-тройную работу, да еще по отделам, которых пока и в помине нет, которые еще только будут созданы. А ведь кое с кем из этих нынешних сотрудников придется наверняка расстаться, и они, конечно, догадываются об этом.

И еще, редколлегия. Она должна полностью обновиться.

Меняется формат журнала, верстка, печать, оформление. Этим должны заняться техреды, главный художник и его помощник, которые в прежнем штате и не числились. Новых еще нет. Так с кем посоветоваться?

Создавалось хранилище спецлитературы, зарубежной периодики, что требовало специально оборудованного помещения. Не мешало бы при таком числе сотрудников открыть буфет. Надо договориться с вневедомственной охраной, ЖЭКом, достать мебель для новых помещений, отпечатать новые бланки, добиться хотя бы трех-четырех новых телефонов...

Миллион забот, хлопот, важных дел, срочных, не терпящих отлагательства, сразу свалились на Лугового, когда он вошел в свой кабинет, а вернее, кабинет Лютова, большую, неряшливо, разномастно обставленную комнату, увешанную старыми фотографиями.

Разумеется, главные вопросы: об основных новых направлениях в работе журнала, новых рубриках и отделах, составе редколлегии, смене некоторых главных сотрудников, о сметах, фондах — Луговой согласовал еще во время предварительных бесед. Но одно дело согласовать, другое — осуществить на практике. Ведь ездить за него в Ригу и выбивать там на фабрике мебель или уговаривать какого-нибудь очень нужного специалиста, и без того задыхающегося от бесчисленных общественных нагрузок, войти в редколлегию начальство за него не станет.

После первого часа, проведенного в кабинете, Луговому казалось, что он сойдет с ума.

Вокруг него толпились замы, завотделами, каждый со своей просьбой, своим делом, требованием, сомнением по текущим делам, а ведь текущие дела — пустяки по сравнению со стоявшими перед ним проблемами. Да и знакомы они ему не были — в конце концов, он первый день в журнале и почему должен отвечать за то, что здесь делалось до него, черт возьми! Но он понимал, что отвечает. С этого дня, с этой минуты он отвечает за все в журнале, потому что на последней странице будет стоять его имя, его подпись. Вот так...

И вдруг совершенно неожиданно он вспомнил разговор, который произошел у него в самолете на пути из Инсбрука в Москву с Журавлевым.

Они сидели рядом, устремив задумчивые взгляды в иллюминатор, за которым ничего не было видно, кроме белесого, темнеющего неба.

Они устали от впечатлений, волнений, от тяжелой журналистской работы, от дорожных забот, от мыслей о предстоящих московских делах. Хотелось забыться, отвлечься, поспать.

Но сон не шел, а озабоченность уже перекинула свой мост из Инсбрука в Москву...

—Слушай, Андрей, — Луговой повернулся к Журавлеву, — вот назначили тебя главным редактором в журнал, с чего бы ты начал?

—С кабинета,— не задумываясь ответил Журавлев.

Луговой удивленно посмотрел на него. На мгновение он подумал, что, так же как каждый офицер втайне наверняка представляет в малейших деталях, что бы он делал, назначь его сегодня командиром дивизии, а может, и армии, так и каждый журналист не раз в мечтах видит себя во главе большой газеты или журнала и подробно обдумывает все свои действия на этом посту.

- С кабинета? — переспросил Луговой.