Повесть о старых женщинах

— Ты давно овдовела? — тихо спросила Констанция, глядя поверх очков на сидевшую выпрямившись Софью и придерживая рукой лист альбома.

Софья явственно покраснела.

— Я не знаю, вдова ли я, — бестрепетно сказала она. — Мой муж бросил меня в 70-м году, и с тех пор я ни разу его не видела.

— Ах, милая моя! — воскликнула Констанция, перепуганная и словно оглушенная страшным раскатом грома. — А я думала, ты вдова. По словам мистера Пил-Суиннертона, ему точно сказали, что ты вдова. Вот почему я…

Констанция замолчала. На лице ее было написано огорчение.

— Конечно, там я всегда говорила, что я вдова, — объяснила Софья.

— Ну да, — быстро кивнула Констанция. — Конечно…

— Может быть, я и вдова, — сказала Софья.

Констанция ничего не ответила. Это был настоящий удар. Ведь Берсли — такой город… Джеральд Скейлз, конечно, негодяй. Это — вне сомнения!

Когда вслед за тем Эми открыла дверь в гостиную (предварительно постучав, ибо в этом доме не поощрялось, когда слуги входили без предупреждения), она увидела, что сестры сидят совсем рядом за овальным столом орехового дерева — миссис Скейлз, выпрямившись, глядела в огонь, а миссис Пови склонилась над фотографическим альбомом. Обе они показались Эми постаревшими и встревоженными. Волосы у миссис Пови были совсем седыми, а у миссис Скейлз были почти такими же черными, как у самой Эми. Услышав стук, миссис Скейлз вздрогнула и обернулась.

— Пришли мистер и миссис Кричлоу, мэм, — сообщила Эми.

Сестры, наморщив лоб, переглянулись. Миссис Пови ответила Эми таким тоном, словно визиты в половине девятого вечера — у нее в доме обычное событие. Тем не менее она задрожала при мысли, каких ужасных вещей может наговорить мистер Кричлоу Софье после ее тридцатилетней отлучки. Визит был незаурядным и мог плохо кончиться.

— Попроси их подняться, — спокойно сказала Констанция.

Но Эми выжала из этой встречи все, что можно.

— Они уже здесь, — ответила она и немедленно вывела гостей из темного коридора. Счастье, что сестры не сказали ничего такого, чего не следовало слышать Кричлоу.

Затем Мария Кричлоу с жеманной улыбкой поздоровалась с Софьей. Миссис Кричлоу была очень взволнована — у нее были слабые нервы. С ужимками, чуть ли не подпрыгивая, она издавала ртом такие звуки, словно смотрела на человека, жующего кислое яблоко. Ей хотелось продемонстрировать Софье, в кого она превратилась из молоденькой робкой ученицы. И правда, после замужества она изменилась. Заправляя делами других людей, она не испытывала необходимости стелиться перед клиентами, но, сама став хозяйкой, она из стремления к преуспеянию утратила былую безликую и механическую исполнительность. А жаль. В ее упорной замкнутости было своеобразное чувство собственного достоинства, но теперь в роли общительной дамы она была просто смешна. Светская живость жестоко подчеркивала ее ужасающую вульгарность и физическую непривлекательность. И хотя Софья обошлась с миссис Кричлоу без холодка, обращение Софьи показывало, что она не желает, чтобы ее разглядывали как какую-то диковину.

Мистер Кричлоу неторопливо вошел в комнату.

— Вы, как и раньше, высоко держите голову, — сказал он, внимательно разглядывая Софью.

Потом неспешно протянул для рукопожатия свою длинную тонкую руку.

— Что ж, очень рад вас видеть.

Все, как громом, были поражены таким выражением радости. От мистера Кричлоу еще никогда не слыхали, что он кого-то рад видеть.

— Да, — прощебетала Мария. — Мистер Кричлоу обязательно хотел сегодня зайти. Именно сегодня.

— Вы не предупредили меня днем, — сказала Констанция, — что собираетесь составить нам компанию.

Мистер Кричлоу покосился на Констанцию.

— Да, — проскрипел он. — Днем я еще сам не решил.

Выражение его лица польстило Софье. Очевидно, для него эта пожившая, печальная пятидесятилетняя женщина оставалась юной девушкой. В присутствии этого глубокого старика она и чувствовала себя юной девушкой и вспомнила, как когда-то в юности ненавидела его. Отвергнув помощь жены, мистер Кричлоу поставил кресло перед камином и не торопясь уселся в него. Конечно, здесь, в гостиной, он выглядел намного старше, чем за прилавком. Констанция обратила на это внимание еще днем. Из камина выкатился раскаленный уголек. Мистер Кричлоу нагнулся, смочил пальцы слюной, поднял уголек и бросил его обратно.

— Ну, — сказала Софья, — я бы так не сумела.

— Никто лучше мистера Кричлоу не умеет поднимать горячие уголья, — захихикала Мария.

Мистер Кричлоу не соизволил ответить.

— Когда вы выехали из Парижа? — спросил он Софью, откидываясь в кресле и кладя руки на подлокотники.

— Вчера утром, — ответила Софья.

— И чем же вы занимались со вчерашнего утра?

— Я остановилась на ночь в Лондоне, — сказала Софья.

— А, вон оно что, в Лондоне!

— Да. Мы провели вечер с Сирилом.

— А, с Сирилом! Что вы думаете о Сириле, Софья?

— Я горжусь тем, что у меня такой племянник, — сказала Софья.

— А, гордитесь? — произнес старик с явной иронией.

— Да, горжусь, — резко ответила Софья. — И не потерплю никаких замечаний на его счет.