Повесть о старых женщинах

Одним из самых тяжких испытаний для нее было исчезновение Софьи. Но умри Софья, было бы еще хуже, значит, то испытание не столь уж страшно, ведь можно надеяться, что Софья еще вернется из небытия. Удар, нанесенный побегом Софьи, казался тогда и много позже беспримерным, он как бы отделил стеной позора семью Бейнсов от всех остальных. Но в свои сорок три года Констанция уже знала, что подобные происшествия иногда не обходят стороной и другие семьи, и нередко удивительные последствия этих событий становятся им известны. Часто думая о Софье, она страстно и неизменно на что-то надеялась.

Она взглянула на часы, и ее охватило волнение: а вдруг Сирил в этот первый день, начинающий их новую жизнь вдвоем, нарушил свое обещание. Но в ту же минуту он ворвался в комнату, как интервент, по пути опустошивший лавку.

— Я не опоздал, мамочка! Я не опоздал! — с гордостью воскликнул он.

Она ласково улыбнулась, своим появлением он подарил ей счастье, утешение и исцеление. Он не подозревал, что в этой хорошо знакомой, грузной фигуре, стоявшей перед ним, таится чувствительная, трепетная душа, которая исступленно хватается за него, как за единственное реальное создание во всей вселенной. Он не понимал, что эта вечерняя трапеза, в которой он неспешно участвовал после того, как школа отпустила его к матери, должна была знаменовать собой их тесный союз, а также служить доказательством того, что они «друг для друга — все»; его же занимала только еда, как будто в доме ничего не стряслось.

Однако он смутно ощутил, что создавшаяся обстановка требует чего-то необычного, и поэтому постарался проявить перед матерью все свое мальчишеское обаяние, а она подумала: «какой он хороший». Будущего он не боялся и был в нем уверен, потому что под ее обычной маской здравомыслия и беспристрастности сумел разглядеть явное желание во всем ему потакать.

После чая она с сожалением оставила его за приготовлением уроков, чтобы пойти в лавку. Судьба лавки стала серьезной проблемой, требующей разрешения. Что ей делать с лавкой? Продолжать дело или продать лавку? Благодаря наследству от отца и тетки и двадцатилетней экономии, она располагала достаточными средствами. Она была по-настоящему богатой, во всяком случае, по меркам Площади; нет, пожалуй, и вообще весьма богатой! Поэтому у нее не было материальной необходимости держать лавку. Кроме того, держать лавку означало бы лично управлять ею и нести за нее бремя ответственности, что совершенно противоречило ее бездеятельному складу характера. С другой стороны, продать лавку означало бы прервать все связи и оставить дом, что тоже было для нее неприемлемо. Молодой Лотон, хотя его не спрашивали, посоветовал ей продать лавку. Но ей продавать не хотелось. Ей хотелось невозможного: чтоб дела в будущем шли так же, как в прошлом, и чтобы смерть Сэмюела не сказалась ни на чем, кроме ее сердца.

Не следует забывать, сколь неоценимыми качествами обладала мисс Инсал. Констанция прекрасно разбиралась в деятельности одной половины лавки, а мисс Инсал — в деятельности обеих половин, да еще и в финансовых вопросах. Мисс Инсал могла бы с успехом, если не с блеском, управлять всем заведением, чем она в настоящее время и занималась. Однако Констанция в этом отношении завидовала мисс Инсал, она сознавала, что питает легкую неприязнь к этой преданной помощнице. Ей вовсе не хотелось оказаться во власти мисс Инсал.

Около прилавка со шляпами стояли две-три покупательницы. Они поздоровались с Констанцией, тактично храня скорбный вид. Столь же тактично они не заговорили о ее потере. Но своим тоном, взглядами на Констанцию и друг на друга, героически подавляемыми вздохами они посыпали все кругом пеплом. Мастерицы тоже вели себя с бедной одинокой вдовой особым образом, что ее очень раздражало. Ей хотелось оставаться такой, какая она есть, и это удалось бы ей, если бы они явно не сговорились сделать ее желание невыполнимым.

Она перешла в другой конец лавки, к конторке Сэмюела, за которой он обычно стоял, рассеянно глядя через окошко на Кинг-стрит и в то же время шепотом производя какие-то подсчеты. Она зажгла газовый светильник, направила свет, куда ей было нужно, а потом подняла большую откидную крышку конторки и вытащила несколько бухгалтерских книг.

— Мисс Инсал! — произнесла она тихим, чистым голосом с оттенком высокомерия. Эту позу, до смешного не вяжущуюся с обычной для Констанции доброжелательностью, она приняла умышленно, из чего явствует, какое влияние оказывает зависть даже на самый мягкий характер.

Мисс Инсал откликнулась на ее зов. У нее не было другого выхода. Она и виду не подала, что возмущена тоном хозяйки. Но мисс Инсал вообще редко проявляла чувства, присущие роду человеческому.