Повесть о Великой стене

— О государь! Яньский ван дрожит перед вашим могуществом. Чтобы доказать свою преданность, он отрубил голову мятежному Фань Юй–ци и прислал ее вам вместе с картой своих владений. Вот посол, явившийся, чтобы выслушать вашу волю.

Чжэн–ван протянул руки, и Цзин Кэ преподнес ему ящик с головой Фань Юй–ци, а У-ян — шкатулку с картой.

Они вместе приблизились к ступеням трона, но, в то время как лицо Цзин Кэ было неподвижно, как лицо изваяния, У-ян вдруг побледнел и задрожал.

— Что с ним? — угрожающе спросил Мын Цзя.

Но Цзин Кэ, перебив его, обратился прямо к Чжэн–вану:

— Не обращайте на него внимания, великий ван. Мы грубые люди, уроженцы севера, никогда не видели Сына Неба, поэтому он и дрожит. Ведь он всего мальчишка.

— Возьмите у него карту, — сказал ван.

Цзин Кэ вынул карту из шкатулки и, подавая вану, раскатал свиток. Тут обнаружился кинжал.

Глаза вана выкатились от изумления, а Цзин Кэ в тот же миг левой рукой схватил его за рукав, а правой поднял кинжал и нанес удар. Ван вскочил и рванулся, кинжал скользнул по шелку и не достал до тела. Ван рвал рукав из рук Цзин Кэ, но, не вырвавшись, схватился за меч.

Это не был обычный короткий бронзовый меч, а один из недавно вошедших в употребление длинных железных. Чтобы вынуть его из ножен, нужны были место и размах. В узком пространстве между троном, колоннами и высокой ширмой, ограждающей трон, сделать это не удалось.

Цзин Кэ тянул вана к себе за рукав, а ван метался из стороны в сторону, стараясь спрятаться за колонной. Все это случилось так быстро, что присутствующие растерялись. Все они были безоружны, так как, по закону, никому не разрешалось иметь при себе оружие в присутствии вана, а вооруженная стража находилась снаружи дворца и без приказа не смела войти.

Ван вырывался из рук Цзин Кэ, а Цзин Кэ тащил его к себе и старался ударить кинжалом, а сановники хватали Цзин Кэ голыми руками и не могли удержать, и посмотреть на это со стороны — казалось бы, что это детская игра, и страшно и смешно было бы глядеть, как все они толкутся в узком пространстве вокруг трона. Вдруг девушка–певица запела пронзительно:

Халат из тонкого шелка можно порвать, оторвать,
Через высокую ширму можно скакнуть, перепрыгнуть,
Перекинув за спину ножны, можно вытащить меч и рубить.

Цзин Кэ не понял этих слов, потому что она пела на наречии цинь, но Чжзн–ван понял. Рванув, отодрал рукав халата, перепрыгнул через ширму, очутился в свободном пространстве я, перекинув ножны через плечо, вытащил меч. В то же мгновение только что вошедший дворцовый лекарь Ся У-цзюй бросил в глаза Цзин Кэ мешок с лекарствами. Цзин Кэ покачнулся, а ван взмахнул мечом и отрубил ему левую ногу. Падая, Цзин Кэ метнул кинжал, промахнулся, кинжал вонзился в колонну и высек искры из бронзовых ее украшений. Ван снова ударил мечом. Пена выступила на его губах, и он снова ударил. Он нанес Цзин Кэ восемь ран. Тогда приближенные накинулись на Цзин Кэ, заглушили слова на его губах и дыхание в горле, душили, рвали, пинали ногами и наконец прикончили. Так Цзин Кэ своей жизнью рассчитался с наследником Данем.

Когда весть о смерти Цзин Кэ разнеслась по Поднебесной, чжоуский советник Лу сказал:

— Я его когда–то выгнал, из–за этого он и остался таким ничтожеством.

Но многие молча восторгались его подвигом и считали его героем.

Что касается циньского Чжэн–вана, он не скоро пришел в себя после страшного события. Его сводили судороги, тряс озноб, он хрипло рыдал. Наконец, затихнув и очнувшись, он обвел окружающих потемневшими глазами и тихо лроговорил:

— Кого же мне наградить за мое спасение?

Окружающие затрепетали, потому что знали обычаи вана. А он медленно водил взором по рядам сановников, сидевших перед ним. Все они в чем–либо да провинились, и одних он тут же сослал, а некоторых простил. Потом он вздохнул и сказал:

— Лекарь Ся У-цзюй любит меня! — и велел дать ему в награду полный мешок с золотом взамен брошенных в Цзин Кэ лекарств.

Спутников Цзин Кэ он распорядился немедля казнить, а о музыканте Гао спросил, где он.

Мын Цзя ответил, что музыкант в первое же мгновение, воспользовавшись переполохом, бежал. Но ван не разгневался, а усмехнулся и сказал:

— Мой меч длинный и достанет его, а звуки циня выдадут его, где бы он ни спрятался. А этот мальчик У-ян, который подал мне свиток с картой и весь дрожал, боясь преступления, так удивительно силен, что жаль уничтожить подобное создание. — И милостиво повелел, чтобы У-яна не казнили смертью, а, заклеймив, сослали на каторгу в Лишань.

ГОСПОЖЕ ЦЗЯН ПРИНОСЯТ ПЕЧАТЬ

В тот день, когда произошли события, описанные в предыдущей главе, в тот час, когда солнце стоит прямо над головой, ободранный и босой мальчишка, подкидывая пальцем ноги камушек, небрежно насвистывая и глядя хитрыми глазами во все стороны, подобрался к воротам начальника дворцовой охраны Цзяна и, воровски оглянувшись, постучал в створку. Выглянул привратник и начал браниться.