Читаем Повесть о Верещагине полностью

«Нет Третьякова, некому выручить», — думал Верещагин в эти мрачные дни. Он вправе был тогда негодовать не только на американские бесчестные нравы, но и на плутократов, царских чиновников, которые, договорившись о покупке картин, посвященных 1812 году, не спешили расплачиваться с художником за его многолетние труды. Уже не раз на даче и в мастерской за Серпуховской заставой появлялся в его отсутствие усатый пристав с портфелем, украшенным серебряной монограммой, и присматривался к имуществу Верещагина, мысленно прикидывая стоимость отдельных предметов в случае их распродажи.

В начале девятьсот третьего года Верещагин свел наконец концы с концами в Америке, скопил немного денег и выехал в Россию. К счастью, вскоре деньги за картины, приобретенные для Исторического музея, полностью перевели на его счет. Долги были погашены. Жизнь в мастерской художника пошла своим чередом. Этюды, привезенные в этот раз, Василий Васильевич не распаковывал. Он не хотел, чтобы они напоминали ему об Америке.

<p>Поездка в Японию</p>

Был у Верещагина в Москве друг-приятель, популярный адвокат Федор Никифорович Плевако. Знакомство их началось давно, с одного нашумевшего судебного процесса, на котором случилось побывать и Верещагину. Дело разбиралось в окружном суде. Обвинялась некая баронесса Прасковья Григорьевна Розен, постригшаяся в монахини и ставшая под именем Митрофании игуменьей Серпуховского монастыря. Игуменья Митрофания, пользуясь своим положением и прикрываясь Христовым именем, совершала крупные подлоги, подделывала векселя, занималась вымогательством и ухитрилась похитить свыше миллиона пожертвований. В переполненном зале окружного суда Верещагину впервые пришлось прослушать убедительную и горячую речь Плевако, темпераментно защищавшего потерпевших и обвинявшего Митрофанию.

Разоблачив мать-игуменью и ее сообщников, Плевако в своей речи сказал:

«Путник, идущий мимо высоких стен Владычного (Серпуховского) монастыря, вверенного нравственному руководительству этой женщины, набожно крестится на золотые кресты храмов и думает, что идет мимо дома божьего, а в этом доме утренний звон подымал настоятельницу и ее слуг не на молитву, а на темные дела!.. Вместо храма — биржа; вместо молящегося люда — аферисты и скупщики поддельных документов; вместо молитвы — упражнения в составлении вексельных текстов; вместо подвигов добра — приготовление к ложным показаниям, — вот что скрывалось за стенами. Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не было видно дел, которые вы творите под покровом рясы и обители!..»

Зал аплодировал оратору. В перерыве между судебными заседаниями Верещагин подошел к Плевако:

— Разрешите, Федор Никифорович, пожать вашу руку. Я художник Верещагин. Вы меня восхитили своим выступлением… Какая силища логики! Как великолепно вы владеете нашим могучим русским языком!

— Благодарю вас, благодарю вас… — с некоторой растерянностью проговорил Плевако, чувствуя крепкое рукопожатие.

— Скажите, Федор Никифорович, какой приговор суда ожидается этой баронессе в рясе? — спросил Верещагин.

Угловатый, с лохматой гривой волос, с реденькой мужицкой бороденкой, Плевако озарился трогательной приятной улыбкой. Недоуменно пожав плечами, он непринужденно обнял Верещагина, отвел его в сторону и доверительно сказал:

— Пути нашего правосудия неисповедимы. Один бог знает, что они там могут начертать. Но я полагаю, если бы крестьянин или рабочий похитил из церковной кружки пять рублей, то ему бы грозила долгосрочная каторга. Но здесь, поскольку дело касается кругленькой суммы — миллиончика, да к этой сумме протянулись святейшие руки баронессы, то, надо думать, суд вынесет мудрое решение о переводе игуменьи в какой-нибудь отдаленный сибирский монастырь, где ей будет предоставлена возможность замаливать грехи. Игуменья — баронесса, в цепи ее не закуют… — Плевако оказался прав.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Афганистан. Честь имею!
Афганистан. Честь имею!

Новая книга доктора технических и кандидата военных наук полковника С.В.Баленко посвящена судьбам легендарных воинов — героев спецназа ГРУ.Одной из важных вех в истории спецназа ГРУ стала Афганская война, которая унесла жизни многих тысяч советских солдат. Отряды спецназовцев самоотверженно действовали в тылу врага, осуществляли разведку, в случае необходимости уничтожали командные пункты, ракетные установки, нарушали связь и энергоснабжение, разрушали транспортные коммуникации противника — выполняли самые сложные и опасные задания советского командования. Вначале это были отдельные отряды, а ближе к концу войны их объединили в две бригады, которые для конспирации назывались отдельными мотострелковыми батальонами.В этой книге рассказано о героях‑спецназовцах, которым не суждено было живыми вернуться на Родину. Но на ее страницах они предстают перед нами как живые. Мы можем всмотреться в их лица, прочесть письма, которые они писали родным, узнать о беспримерных подвигах, которые они совершили во имя своего воинского долга перед Родиной…

Сергей Викторович Баленко

Биографии и Мемуары