Повесть о Верещагине

Решительность генерала понравилась Верещагину. Другой бы на его месте повернулся через левое плечо и удалился, как по команде. Но Верещагин задержался и, стоя перед Кауфманом, разговор завел не по-военному:

— Ваше превосходительство! Мне чинов не нужно. Художнику они ни к чему. Искусство не признает субординации. Позвольте быть мне у вас на службе просто художником, разрешите носить гражданскую одежду, не брить бороду и свободно заниматься живописью. Как художник я постараюсь сделать все, что в моих силах.

Кауфман строго из-под седых бровей взглянул на художника, пошевелил губами и не сразу ответил:

— Что ж, быть по-вашему. Дисциплиной я вас не свяжу. Но формальности ради будете числиться прапорщиком. Оклад, довольствие — всё по табелю. Разъезды по краю — бесплатные. Удовлетворены?

— Вполне, ваше превосходительство!

— Хорошо. Вот и договорились. Впрочем, еще спрошу вас: как вы, молодой человек, представляете роль России в этой кампании, то есть в присоединении того края, куда и вы согласны отправиться?

— Постараюсь ответить, — собираясь с мыслями, сказал Верещагин. — Я думаю так, что Туркестан нуждается ныне в сильном покровителе, иначе он будет бесконечно истекать кровью от междоусобиц и подвергаться разбойным нападениям из Персии и Афганистана. Англия, захватив Индию, может посягнуть и на беззащитный Туркестан.

— Верно! — согласился Кауфман. — Правильно рассуждаете, но это не всё. Продолжайте…

— Да, не всё, ваше превосходительство, — утвердительно заметил Верещагин. — Есть еще другие причины и основания, оправдывающие миссию России в Туркестане. После отмены крепостного права Россия встала на новый державный путь. Хлопок Туркестана пойдет в Россию, русские товары пойдут в Туркестан. В присоединенном к России крае появится своя промышленность. Не будет розни и резни между народностями Средней Азии, не будет работорговли, бескультурья и бесправия. Я представляю Россию не только в роли заботливого пестуна, заинтересованного в оживлении и всяческом укреплении вновь присоединенных окраин. Исследования, проведенные Семеновым Тян-Шанским в Средней Азии, свидетельствуют о том, что Россия поможет развитию Туркестана. В этом не должно быть сомнений.

— Верно и это, — подтвердил Кауфман. — Только не забывайте, что Туркестан для нас — война. Маленькая, но война. Мы с горстью русских храбрецов заняли Ташкент, заняли Кокандское ханство, но эмир Бухарский не унимается, собирает своих головорезов для внезапного нападения на русские войска, расположенные в Средней Азии. Будем воевать. Мы должны опередить Англию.

Кауфман поднялся с места, через стол протянул Верещагину руку в знак того, что аудиенция окончена, и сказал еще вслед:

— Я возлагаю на вас надежды. Запасайтесь всем необходимым и в путь-дорогу!..

Прошло полтора месяца после приема у Кауфмана. Василий Васильевич с группой офицеров проехал через Москву в Поволжье, оттуда через Оренбургские степи продолжал путь в Ташкент. Путешествие по железной дороге до Оренбурга было непродолжительным. В вагоне — тесно, жарко, пыльно и душно. Верещагину больше нравилась езда на перекладных в тарантасе, когда можно остановиться в пути, полюбоваться на бескрайние просторы матушки России, на уходящий до самого горизонта тракт, на поля золотистой ржи и пшеницы, на цветущие луга; когда можно задержаться в попутной станице или деревушке, зайти в любую избу, а лихой ямщик, получив кроме прогонных еще и чаевые, подает дорожный саквояж с выпивкой и закуской. В дороге дышится легко, а ночью на свежем сене, покрытом подстилкой, охватывает крепкий и спокойный сон. В Оренбурге Верещагин переночевал в Европейской гостинице. (Как и в каждом губернском городе, здесь была в известной мере комфортабельная гостиница, с обязательным наименованием «Европейская»). Рано утром он услышал под окном своего номера скрип тележных колес, людские выкрики, ржание лошадей и рев верблюдов. Весь этот шум, происходивший на обширном дворе гостиницы.

Встречи с туземцами и невиданной, вдохновляющей красоты пейзажи нередко заставляли художника останавливаться и делать зарисовки. Остались позади многочисленные кишлаки узбеков, река Арыс и уездный город Чимкент. Перед Ташкентом вся местность тонула в зелени. На окраине города — раскинутые солдатские походные палатки, составленные в козла ружья. На длинном шесте посреди военного лагеря развевался от ветра трехцветный флаг российской империи. Верещагин взглянул из-под широкой шляпы на лагерь, на солдат, по очереди коловших штыками камышовое чучело и ползавших по-пластунски, и, не задерживаясь, проехал под каменной аркой. Перед ним во всей своей красоте раскинулся Ташкент…