Повесть о военных годах

Все говорило о том, что гитлеровское командование бросило против нас крупную механизированную часть.

А Ракитный все еще молчал.

Возможный ночной бой с крупными силами противника нас уже не волновал. Бой так бой. Мы были готовы к нему. Одна тревожная мысль не покидала все время: «Где же Ракитный?»

В третьем часу ночи в комнату штаба влетел без шапки радист и выпалил: «Гвардии майор Ракитный!»

Все сразу вскочили на ноги:

— Что с Ракитным? Говори, не тяни!

— А я не знаю. Гвардии майор просит на рацию комбрига.

Полковник бегом, чуть не свалившись со ступенек, бросился во двор к рации. Ракитный сообщал, что связи не было ввиду большого расстояния. Он коротко сказал о потерях и просил дальнейших указаний. Полковник приказал ему немедленно идти на соединение с бригадой.

— Не называйте населенного пункта даже шифром, дайте лучше ракеты, мне трудно ориентироваться, немцы завлекли боем бог знает куда, к тому же нас наверняка подслушивают.

— Даю три белые ракеты, — предупредил полковник, — смотрите.

Меня с ракетницей отправили на крышу; даю три ракеты подряд — высоко в небо с легким шипением летят белые огни.

— Вижу со всех сторон белые ракеты, подслушали, сволочи! — доложил Ракитный.

— Ах, слушают!.. — Полковник крепко и замысловато выругался в эфир. — Ракитный, это не тебе, это им, пусть слушают, а ты сам смотри по сторонам хорошенько, мы тебе что-нибудь пустим, а потом скажем, что именно.

Мне бросили два светлых цилиндрика — ракеты. Темноту ночи прорезали один за другим огоньки, где-то в вышине они разорвались, как большие хлопушки. Рассыпавшись красивым дождем красных и зеленых огней, ракеты разлетелись искрами и исчезли, окунувшись в темноту.

— Видал фейерверк? — спросил комбриг. — Иди и не теряй связи, мы будем прокладывать тебе путь.

Не один десяток различных ракет пришлось мне выпустить в эту ночь. Стараясь согреться, немало сигарет выкурила я на мокрой, холодной крыше. Во дворе, на крыльце, так же согревался сигаретами другой офицер связи — Невский. В то время как я пускала вверх ракеты, он бегал к рации и спрашивал Ракитного, видит ли тот прокладываемый ему путь.

Наконец вместе с серым рассветом совсем неожиданно и совсем не с той стороны, откуда его ждали, пришел Ракитный. Свой приход и соединение с родной бригадой Ракитный ознаменовал разгромом сильного вражеского заслона, закрывавшего нам дорогу. После полуторасуточных самостоятельных действий, выдержав неоднократные атаки врага и уничтожив с десяток фашистских танков, Ракитный привел почти весь свой батальон.

Как всегда, у Ракитного аккуратно и ловко перехвачена ремнем гимнастерка. Темные глаза ясны, только чуть-чуть запали. На раненой щеке неуклюжая повязка.

— А ну-ка, бывшая медицина, завяжи меня поаккуратнее, да так, чтобы бинт не лез в глаза, — позвал меня Ракитный.

— Вам бы в госпиталь, осколки надо вынуть, — сказала я.

— Госпиталем пока нас немцы не обеспечили, так что перевязывай сама как знаешь.

Но вызванный Луговым доктор увел к себе Ракитного, несмотря на все его уверения, что «все это пустячки, царапина».

БОЙ ЗА МОСТ

Снова, растянувшись на несколько километров, пошла по дорогам Венгрии бригада. Гусеницы разминали грязь, мягко вдавливали в землю твердые золотистые початки кукурузы. Испугавшись невиданного грохота, сломя голову помчался параллельно танкам заяц; остановился было, чуть приподняв прижатые к спине ушки, привстал на задние лапки, тревожно всматриваясь в страшные машины, но, чуть фыркнул танк, оставив за собой молочное облако, — и заяц, будто его кто подбросил, взвился вверх и побежал, легко обгоняя одну машину за другой. Солдаты смеялись: «Вот это скорость!»

Погода немного улучшилась: разорвалась серая пелена, покрывавшая небо, нежные голубые лоскутки в просветах обещали ясный день; солнце еще бродило где-то за тучами, но проблески его сияния нет-нет да и проглянут сквозь облачную толщу и запрыгают светлыми зайчиками. Ветер, ночью холодный, насыщенный дождем, пронизывающий до костей, сейчас точно старался загладить свою вину перед промокшими, замерзшими людьми и решительно рвал серое небо на части, освобождая путь плененному солнцу.

Часам к двенадцати ветер стих, как будто, выполнив свою обязанность, ушел на отдых, оставив только подручного, чтобы тот, слегка обдувая, высушил мокрые солдатские шинели. А солнце все ярче освещало суровые небритые лица с покрасневшими от бессонницы и напряжения глазами, забрызганные шинели, посеревшую от грязи броню.

Приободрились пехотинцы, пробуют колючую щетину, качают головой: «Побриться бы!..»

Танкистов больше беспокоят танки: выбрать бы времечко помыть их да почистить. Но нет времени прихорашивать ни танки, ни самих себя. Противник снова атакует, и снова надо принимать бой и обязательно его выиграть.

Передовым шел теперь батальон Новожилова. Он преследовал немцев, пока те не отошли за канал. Мост они подорвали за собой.

Канал шириной в два-три метра с обрывистыми берегами, достаточно глубокий. Мутная вода отражала солнце, прояснившееся небо и склонившиеся над ней лица танкистов.