Повесть о втором советнике Хамамацу (Хамамацу-тюнагон моногатари). Дворец в Мацура (Мацура-мия моногатари)

«Это дневник дочери Сугавара Такасуэ, правителя провинции Хитати. Ее мать — дочь придворного Фудзивара Томоясу, таким образом дочь Сугавара является племянницей господина Фу[3]. Автором этого дневника созданы Проснувшись ночью ("Ёва-но нэдзамэ"), Сосны в бухте Нанива, Сам раскаивается ("Мидзукара куюру") и Асакура ("Асакура")»[4].

Неизвестно, написал ли сам Тэйка это примечание или скопировал его из переписанного им оригинала. Так или иначе, он, по всей вероятности, был убежден в истинности сообщаемой информации. Два стихотворения из Повести о Хамамацу с указанием, что они сочинены дочерью Такасуэ, помещены в антологии Продолжение собрания старых и новых японских песен («Сёку кокин вакасю»), составленной в 1259 г. по повелению императора Госага (время правления 1242—1246). Однако это не может считаться дополнительным доводом в пользу авторства повести, так как одним из составителей антологии был Фудзивара Тамэиэ, сын Тэйка, и вполне возможно, что, приписывая стихотворения дочери Такасуэ, он опирался на авторитет отца.

Литературоведы считают, что Проснувшись ночью и Повесть о советнике Хамамацу не могли быть написаны одним автором, и склонны приписывать дочери Такасуэ только последнее произведение[5]. Основанием для этого является глубокая вера автора в сны и в концепцию перерождения, которая прослеживается и в Дневнике из Сарасина и в Повести о советнике Хамамацу. На идее перерождения основана завязка романа. Тюнагон узнал, что его отец возродился в облике Третьего принца, сына китайского императора, и пустился в плавание. В Китае он полюбил мать принца, императрицу, которая была наполовину японкой. У них родился сын, которого Тюнагон взял с собой на родину. После возвращения в Японию герой отыскал мать и единоутробную сестру императрицы Любовь Тюнагона к императрице, сложные отношения с ее сестрой, а также со своей сводной сестрой, Ооикими, составляют содержание произведения. В конце его Тюнагон узнал о смерти императрицы, а кроме того, она явилась ему во сне и сообщила, что, движимая любовью к нему, отказалась от возрождения в Чистой земле (раю Будды Амитабха) и воплотится в облике дочери ее сводной сестры, чтобы быть близ него.

Время написания Повести о советнике Хамамацу неизвестно. В Дневнике из Сарасина ничего не говорится о ее создании, равно как и других повестей, поэтому естественно думать, что произведение было написано после Дневника. Но против подобного предположения высказывается Усуда Дзингоро. В конце Дневника сказано: «Если бы я с давних пор не отдавалась всей душой одним только вздорным повестям и стихотворениям, а днем и ночью сосредоточенно выполняла обряды, мне бы не суждено было испытать сейчас, как преходящ этот мир, подобный сновидению»[6]. На основании этого Усуда Дзингоро считает маловероятным, что после обращения к буддизму дочь Такасуэ стала бы сочинять «вздорные» повести[7]. Таким образом, нельзя безоговорочно приписывать авторство Повести о Хамамацу дочери Такасуэ.

Накано Коити считает, что для создания произведения о путешествии в Китай надо было обладать мужской начитанностью и знанием предмета; поэтому, по его мнению, Повесть о Хамамацу была создана мужчиной[8].

В настоящее время текст романа представляет собой пять свитков. Последний из них был обнаружен в 1930 году, а в следующем — еще один список того же свитка. По-прежнему недостает начала произведения, но сохранилось несколько стихотворений из этой части, и ее содержание довольно подробно восстанавливается по различным источникам.

Некоторые исследователи (Фудзита Токутаро и Какимото Сусуму) считают, что роман не кончался на пятой части и что существовало продолжение, ныне утерянное. Возражение на это предположение, как нам кажется, довольно убедительно: ни в одном источнике конца эпохи Хэйан нет стихотворений, которые были бы заимствованы из якобы несохранившегося продолжения[9]. Некоторые японские средневековые романы производят впечатление неоконченных. Заключение Повести о Гэндзи заставляет предполагать, что создательница ее, Мурасаки-сикибу, не довела свой замысел до конца. Неожиданно прерывается изложение в Повести о Сагоромо («Сагоромо моногатари»), принадлежащей кисти дамы Сэндзи, хотя здесь мы имеем дело с тщательно рассчитанным приемом. Во Дворце в Мацура Фудзивара Тэйка обрывает повествование под предлогом, что оригинальная рукопись истлела и, таким образом, окончание утеряно. Стремился ли автор Повести о Хамамацу к созданию подобного эффекта или он прекратил работу в силу неизвестных нам причин? Нам остается только гадать.

2