Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

— Я сам, — он передал ей вещи, легко спрыгнул с площадки на перрон и застонал от боли — рана в боку давала себя знать.

Проводник и пассажиры вынесли из вагона и положили на траву Васю. Лицо накрыли картузом. Проводник тронул Колю за плечо:

— Спасибо вам, товарищ… Время какое! Не то мы их, не то они нас.

— Мы их, папаша, — сказал Коля. — Мы их, только так и никак иначе!

Поезд тронулся, проводник вскочил на подножку. Коля поднял руку, прощаясь.

— Покарауль этого. — Коля кивнул в сторону трупа. — Я сейчас.

— Он никуда не уйдет, — заявила Маша. — К тому же мне одной страшно. Я с тобой.

— Ты останешься здесь и будешь делать то, что я тебе сказал, — отчеканил Коля и, увидев, как наполнились слезами глаза Маши, добавил мягче: — Так положено, Маша, а ты сейчас все равно что мой помощник. — Коля ушел к станции.

Маша села неподалеку от мертвеца. Его лицо было накрыто картузом. Это не давало покоя Маше — хотелось увидеть: какое оно, это лицо. Маша встала, прошла мимо трупа. Остановилась, не решаясь приподнять картуз, потом отбросила его в сторону. Белые, словно напудренные щеки, остекляневшие глаза. Зрелище было не из приятных. Маша отвернулась.

— Тифозный или как? — Около Маши остановилась пожилая женщина в крестьянской одежде.

— Помер, — вздохнула Маша. — В дороге помер. — Она вдруг встретила настороженный, колючий взгляд бабки и добавила: — Убили его, бабушка.

— Кто же это? — с любопытством спросила старуха.

Маша задумалась: что ответить? А вдруг эта бабка появилась не случайно, неспроста?

— Уж не власть ли его кокнула? — подсказала бабка.

— Да блатной он вроде, — сказала Маша. — Ну, с другим блатным повздорил, тот его и пришил. А ты, бабка, канай отсюда, поняла?

— Ухожу, милая, — старуха скользнула по Маше взглядом, словно бритвой полоснула. — Ты из города? Правду бають, что в городе голод, из покойников варят? Котлетов и этих, как их! Хрикаделек?

— У меня жратвы от пуза, — улыбнулась Маша.

— А-а… — с уважением протянула старуха. — Ну, покедова, касатка. — Бабка ушла.

Маша подождала несколько секунд и помчалась на станцию. Коля сидел в оперпункте линейной охраны и разговаривал с длинным, нескладным мужиком в потертой милицейской форме.

— Моя жена, Маша, — сказал Коля. — А это, представь себе, — Анисим Оглобля, мой напарник по дракам!

— Не может быть! — искренне удивилась Маша. — Анисим — в милиции?!

— Лихо же ты меня аттестовал, — неторопливо сказал Анисим и протянул Маше руку. — Басаргин моя фамилия. А он, знаете, даже и понятия не имел… Здорово, говорит, Оглобля! — Анисим засмеялся. — Долгая это история, Маша, почему я в милиции. На досуге расскажу.

— Не будет у вас… у нас досуга, — угрюмо сказала Маша. — Только что какая-то бабка выпытывала у меня, кто же это приложил твоего покойничка. — Она посмотрела на Колю.

— Кстати, — нахмурился Коля. — Ты почему ушла?

— Тебя предупредить. Сдается мне, эта бабка из одной компании с твоим Феденькой и убитым!

— Феденька — это точно, бандит, — кивнул Анисим. — Правда, улик у нас нет, просто люди нам сообщают по секрету. А убитого, как Коля его обрисовал, я не знаю. А бабка как выглядит? Косоротая? Шамкает?

— Она, — кивнула Маша.

— Зовут эту бабку Потылиха, промышляет гаданьем, с попом, отцом Серафимом, якшается. Других данных нет. Но чтобы невзначай нам не вляпаться, сделаем так: я выеду за станцию, ты проверься и, если хвоста нет, я тебя подвезу до Грели, отдыхай… А если хвост — тебе лучше в моем обществе не показываться. Узнают, кто ты, и полушки я за твою житуху не дам. Пошел я.

— А труп? — спросила Маша.

— В самом деле? — удивился Коля. — Его же надо опознать, протокол составить. Давай понятых и займемся, а?

— Протокол, опознание, — усмехнулся Анисим. — Да ты, мил друг, не мысли здесь столичными, как это сказать по-научному, — категориями. Триста квадратных верст, а я — один, ясно тебе? Жара-то какая. Пока я организую все это, — он в кисель превратится, понял?

— И другой милиции у вас нет? — удавилась Маша.

— Представьте себе, — нет, — развел руками Басаргин. — Я да еще уполномоченный ОГПУ Коломиец, вот и все!

— А почему же нельзя собрать народ на опознание? — настаивала Маша. — Послать повестки, вот и все!

— Бездорожье, — буркнул Анисим. — Да и не пойдут смотреть.

— Заставь, ты — власть, — спокойно сказал Коля.

— А вот поживешь у нас, осмотришься, — ответил Басаргин, — тогда поймешь, что ты глупость сказал. Я запрягать пойду, догоняйте.

Коля и Маша вышли из оперпункта, осмотрелись.

Вдалеке, у края перрона, Басаргин что-то объяснял трем здоровым мужикам. Они подняли убитого, унесли.

— Идем. — Коля зашагал к опушке леса. Маша послушно двинулась за ним. Вокруг не было ни души.

— Давай-ка в лес пойдем, — сказал Коля.

— Зачем? Что мы скрываемся? — возмутилась Маша.

— Ты что сказала бабке? Кто убил мужика? — усмехнулся Коля.

— Блатные… — Маша догадалась, что задумал Коля, и сразу скисла.

— Сама все сообразила, сама меня на эту затею натолкнула и сама же куксишься. Нелогично!

— Тебе волчья шкура не пойдет, Коля, — грустно сказала Маша.