Повесть одной жизни

Письмо твое от… (чисел ты обыкновенно не ставишь) получил 21-го сентября. Был рад ему, мысленно побывал у вас в Туле, в той русской избе о четырех углах, где всегда ждет меня мой искренний друг. Я благодарен тебе, я получил, благодаря твоей заботе, бандероль с немецко-русским словарем. В тот же день я должен был получить еще одну посылку из этого же магазина, куда заказал еще словари и учебники. Но, увы! Формально я мог бы жаловаться в органы Прокуратуры на незаконное лишение меня права получать книги из Посылторга (единственно разрешенный здесь путь приобретения книг). Но, Бог с ними! Я и раньше ни на что не жаловался, на что можно было бы и притом законно. Все это мелочи; на них и следует смотреть как на нечто малозначащее. Жаль только, что эти мелочи имеют странную способность задевать что-то больно внутри. Но я стараюсь думать о времени другой моей жизни, которая когда-то наступит, и, может, мне будет даже стыдно за моменты малодушия и слабости по пустякам. «Gott ist unsere Zuversicht und Starke»

По-русски слова эти звучат несколько иначе, чем в немецком переводе. Там, кажется, сказано «Скорый Помощник в бедах наших», а тут «Уверенность и Сила, помощь

в великих бедствиях, которые мы переживаем». Так может выразиться только тот, кто глубоко это на себе прочувствовал.

Я надеюсь, что однажды все же мы встретимся, не знаю, когда это будет, но будет. Правда, меня часто посещает одно странное ощущение, или предчувствие и объяснить его я никак не могу. Я еще не отбыл этого срока, а почему-то уже представляю, как буду отбывать новый. Это, разумеется, не исключено при существующем отношении к нам. Да и прежняя судимость и т. п. Здесь не будет ничего удивительного, и к этому надо быть готовым. Вообще нужно быть всегда готовым страдать, если решился идти по стопам своего любимого Учителя. Я думаю часто о небезызвестном Павле Тарсянине. Даже он, «сильный в слове и делах», мужественно несший на своих плечах тревоги и слабости сотен людей, уставал. И только при виде братьев, как сам пишет, «ободрился духом». Вот и я, немощный, так бы хотел увидеть всех вас, хотя бы ненадолго!

Так вот, если меня посещают описанные выше предчувствия, то я объясняю их тем же, — устал. А вообще, как я заметил, мои предчувствия чаще всего не оправдываются.

Вы с Ниной строите предположения о каких-то изменениях или облегчении моего положения. Нет, этого не будет. У меня не такая статья. Так что, давайте смиримся с мыслью, что мне придется оставаться здесь до января 1974 года.

Ах, Ростя, милый мой друг. Вот сегодня воскресенье, лежал-лежал я на траве, дышал воздухом (уже совсем осенним), принимал и впитывал драгоценные солнечные лучи, может быть, последние в этом году. А потом поднялся и решил написать тебе.

Все твои письма у меня пронумерованы и прошнурованы. Они со мной, в них — твое настроение, сила, соучастие. Спасибо тебе.

Привет Нине и деткам.

Оставайся с Господом, до встречи.

Николай.