Повесть послехронных лет

Об инциденте изложил всё в точностях с подробностями. А прослушивал – уже на обратном пути в деревню – поразился: ведь, надиктовав концовку, комлогу дал установку обработать текст так, чтобы получилось что-то вроде трагической истории. Но… драмы не вышло, лилось в наушник нечто невразумительное, тягомотное, местами абсурдное. Даже с налётом комичного. Точно не приключенческо-героическое «с невзгодами жизненными и испытаниями невыносимыми» – как хотелось, задумано было и заказано редактору комлога изначально. На выходе – мыло сопливое с примесью какой-то потехи. Намерился заново продиктовать, шаг по тропке у околицы деревни замедлил, но, задавшись философским вопросом «а смысл?», решил оставить всё как есть. Кто, когда прочтёт эти мои опусы. Попадут в службу безопасности, засекретят и в архивы запрут. Рассекретят разве что через поколения. И то только в случае, если современники и потомки выживут, да архивы сохранятся. Всё ведь шло к вселенскому краху, Армагеддону. К тому же, скорее всего, не поймут многого потомки те. Хотя бы того, что в оригинале воспоминания мои не пером писались на бумаге, и не текстом набивались на клавиатуре, или аудиозаписью сохранены. У меня записи-ком, создаются какие комлогом. Комлог – портативный персонализированный компьютер, опытный образец испытывает моя рота. Специфика использования девайса воинская, отнюдь не гражданская. Достаточно выдать в микрофон смысловую канву, узловые фразы, произнести ключевые слова, термины… и гаджет самостоятельно составит содержание записи. Причём, в заданной форме, например: распоряжения, приказа, рапорта, донесения, докладной записки, оперативного отчёта, прочего подобного. К основным функциям имеет «дополнительную» обычного диктофона: надиктовку можно получить в форме, например, повествования. В полку перед отправкой роты на задание, разработчик комлога вручил бойцам опытные образцы с просьбой испытать «в поле», ну, и как водится, не придал устройству инструкцию пользователя – «В поле разберётесь». Сейчас-то, что у меня приключилось? Видимо, будучи не досконально сведущим в технических характеристиках «спецназовской приблуды», оплошал: надиктовал узловые фразы, ключевые слова и термины с требованием составить «в нечто схожее с драмой в прозе» – «мозгам» прибору воинскому, как оказалось, формы неведомой.

Разочарованный, сошёл с тропки и присел на корточки… сказал бы «под кустик», но ни дровинки, ни травинки на острове нет, один песок, да камень скальный. Пустыня, голь, только сопки наметаемые ветром перемещаются по плато, словно морские волны. Сидел, думал. Противилось: «Ну, нет. Оставлять потомкам такое… этот сущий образчик графоманства нижайшего пошиба. Нет уж». А как, дела сделав, вернулся на тропку, решился-таки на перезапись, но теперь без участия «бездушной машины». Намерился, комлог используя как обычный диктофон, надиктовать не донесение там какое-то, а рассказ – художественный. Некогда в юности увлекался, и получалось вроде неплохо. Времени до утра хватало с лихвой, потому, повернув назад к Дальнему полю, на ходу приступил.

А прослушивал, поразился – речь моя из комлога лилась, будто из уст профессионального чтеца-актёра, читающего на радио литературное произведение или пьесу театральную. Летел на базу в Антарктиде, ох, и наслушался, весь путь в анабиозе крутили.

Но вернёмся в столовку, куда утром в завтрак я пришёл снять пробу, где назревал бунт полеводов, бывших ВДВешников.

* * *

Колхозная столовка занимает железнодорожный вагон-ресторан, в нём мы бежали из ЗемМарии – база альянса в Антарктиде – схороненными в трюме парусника менялы Зямы. Использовался в «атомных теплицах», как и вагоны обычные пассажирские, которые служили столовыми и бытовками для огородников. Как и зачем целый железнодорожный состав попал на ледовый континент, где железнодорожным сообщением испокон веку не пахло, не Бог весть кому известно, разве что администрации «Булатного треста», коя занималась снабжением и обустройством земмарийцев. В нескольких вагонах складировали и перевозили убранные огурцы, вот, выдавая за «тару», и удалось погрузить вагон-ресторан на парусник – с нами беглецами.

Определяли роту на гарнизонную гауптвахту, два взвода, комиссара, офицеров и ротного старшину посадили по камерам, солдатам же третьего взвода мест не хватило. Их, меня, зампотылу, лейтенанта-медика, каптенармуса, повара, отделения разведчиков и оруженосцев разместили в этом самом вагоне-ресторане, в балансе теплицы переназначеном из рабочей столовой во временный филиал гарнизонной гауптвахты. Здесь и пищу готовили и питались, а в побег арестантская наша послужила нам надёжным укрытием от вертолётов альянса патрулировавших океанские меняльные пути. Несовременной постройки, если не сказать старинной, ветхий, на острове вагон-ресторан заключили в импровизированный фундамент из камней – привалили к колёсным тележкам да облили бетонным раствором. Окна заделали парусиной. На трёх кухонных разделочных досках вырезали клинковой резьбой:

КУХНЯ. ВХОД ВОСПРЕЩЁН

ЗАПЕРТО ДО ЛУЧШИХ ВРЕМЁН