Повести

Путь к моей каюте пролегал опять мимо бара. Я хотел было мимо и пройти, но, увидев меня сквозь стеклянные двери, бармен помахал рукой, приглашая зайти. Кивнув помощнице, он вышел из-за стойки и пошел навстречу.

— Возьмите, — доброжелательно сказал он, протягивая обратно мою же бумажку. — Мы ведь получили указание не брать с вас денег, я просто не успел вам этого сказать. Вы — гость судна.

— Да ладно.

— Нет, нет, это согласовано. Олл райт?

— Может, и согласовано, но только не со мной.

Совсем, совсем другие стали у него глаза. Не сравнить мне было этого парня с теплым, приятным выражением лица с тем вежливо-презрительным халдеем, который встретил меня здесь полчаса назад.

— Знаете, во сколько я богаче вас? — спросил он, тепло усмехнувшись.

— Догадываюсь.

— Едва ли, — сказал он. — Вот ваши деньги.

— Уберите.

— Вы не представляете, как они вам пригодятся. А я и так могу списывать на вас по бутылке виски в день. Ну, забирайте.

— Мне они не нужны.

— Хорошо, — сказал он. — Считайте, что они лежат в банке. Можете их всегда получить. А сейчас… Если за счет фирмы? Олл райт?

— Это другое дело.

«Грибоедов» еще стоял у стенки в Бремерхафене, а я уже плыл вовсю.

— Как круиз? — спросил я своего нового приятеля. — Как пассажиры?

— Западные немцы — лучшие пассажиры в мире.

— А чем они так хороши?

— Жестокодисциплинированная нация. Что наметили, то и делают. Наметили отдохнуть — отдыхают.

— И бывают у вас?

— Неукоснительно.

Бар наполнялся. «Грибоедов» еще стоял в Бремерхафене, но большинство туристов уже вовсю отмечали отход. Я вернулся в каюту, полный любви к миру. Да здравствуют путешествия! Да здравствуют люди, которые и на такой скотской работе, как работа бармена, умеют оставаться людьми, которым все-таки дороже человек и все человеческое! Да здравствуют стройные миллионеры, которым мы не дадим приставать к девушкам из нашей деревни!

Да здравствуют путешествия!

27

В Северном море всю ночь качало. У «Грибоедова» активные успокоители качки — короткие поворотные крылья, судно выпускает их из подводной части бортов при неспокойном море. Крылья эти, похожие на самолетные, работают от сложной автоматики, меняя углы атаки так, чтобы держать судно ровно, когда его начинает кренить с борта на борт.

Каюта, в которую меня оттеснил нахлынувший на судно западный немец, оказалась в центральной части, на самой нижней из пассажирских палуб. Привод правого успокоителя качки находился совсем поблизости, и всю ночь после того, как мы отошли от Бремерхафена, я слушал сквозь сон кряхтенье и нытье этого механизма. Не знаю, как у других, а у меня на грани яви и сна часто возникает иллюзия одушевления неодушевленного — вдруг начинает казаться живым существом скрипнувшая дверь, качнувшаяся лампа — и тут тяжко кряхтящий ниже палубой механизм стал мерещиться мне живым. Наверно, это какая-то старая, прижившаяся при молодых родственниках тетка: кряхтенье, кашель, бородавки — а молодая жизнь рядом стремительна и весела. И никто не догадывается, что только благодаря этой хриплой, курящей старухе… Господи, что за чушь лезет в голову, когда тебя качает и ты не знаешь — спишь ты или не спишь!

На другой день тоже все время качало.

Стюарды и классные затыкали за поручни в коридорах серо-зеленые индивидуальные пакеты. Кое-кто из пассажиров с озабоченным выражением лица мимоходом их брал. Я взял тоже. На всякий случай чисто машинально. А на плече уже лежит чья-то рука.

— Запасаетесь?

Оглянулся — стоит Евгений Иванович, старпом.

— Это штрих для наблюдения над собой, — говорит. — Вот к вечеру качка кончится — и повсюду будут валяться эти пакеты. Потому что везем иностранцев. А когда везем наших — никто эти пакеты не выбрасывает.

— Ну и что?

— Вот то-то и дело… Зачем выбрасывать? Высокопрочная, непромокаемая бумага, аккуратно склеенный пакет — мало ли для чего пригодится: завтрак детям в школу, лекарства в чемодане поставить, чернила, да мало ли для чего… Я, например, когда лечу в самолете, так всегда несколько таких конвертиков захватываю для жизни на земле. Их ведь почему-то не купить. Ну и с судна тоже прихватишь. За город, например, с друзьями поехать — котлеты там, куриную ногу, помидоры — отчего не положить? Моим знакомым такое аппетит испортить не может. А вашим?

— Нет, естественно.

— Естественно-то естественно, да не для всех. Вот для этих, например, совсем и неестественно.

По коридору передвигались туристы.

— Пойдемте отсюда, — предложил он. И мы вышли на палубу, где над серой волной упруго шел встречный ветер.