Повести

Бремерхафен: закопченный кирпич не особенно старой готики, серая брусчатка мостовых, ровный, негромкий шум. Перед входом в универмаг прямоугольник желтых цветов, на уличном лотке желтая резиновая обувь, стоит желтый мотоцикл, подходят две девушки — у одной желткового цвета широкая куртка, у другой желтые волосы. Жду желтую машину. Подъезжает. Все это сквозь штриховую паутину светящегося от белесого неба дождя.

Чтобы мы не растерялись в чужом городе, нас отправили с судна втроем — радист, официантка Люба и я. Мои спутники знали, куда идут: радисту нужны были пластинки и магнитофонные кассеты, Любе — отдел верхней одежды, мне же нужно было лишь не потерять своих спутников. В универмаге я пошел за Любой.

Эскалатор поднял нас на два этажа, и мы очутились в царстве дамской верхней одежды. Сезон клонился к осени, и тут, видно, вывесили все. Отдел был огромным, и мне он сразу показался каким-то странным грибным лесом. Женщины задумчиво разглядывали понравившееся, отходили, возвращались, быстро на всякий случай перебирали рукава и воротники неинтересного, потом вдруг, все еще перебирая, но уже словно почуяв, что в другом конце зала есть что-то особенное, зорко вглядывались в ту сторону. И вот, никого не замечая, вперед!

Все девушки с «Грибоедова» были тут, и немецкий магазин стал от этого еще больше похож на лес — девушки нет-нет, но друг друга окликали, окликали с волнением.

Настя тоже была здесь. Она держала перед собой снятое с вешалки кожаное пальто. Пальто было замечательное — нежная светло-коричневая кожа, свободный элегантный покрой, матовый отлив. Настя меня не видела. Я подошел поближе и посмотрел на ярлык с ценой. И мне стало одновременно тяжело и легко, грустно и весело. Имеющееся в моем распоряжении ни на что повлиять не могло.

Рядом с Настей вдруг появилась стройненькая, коротко подстриженная красотка. Да это же Лена, просто она очки сняла!

— Берешь? — спросила Лена.

Настя усмехнулась и покачала головой.

— А что так?

— Да так уж.

Между ними шел какой-то внутренний диалог, а те реплики, что я слышал, были вроде плавников дельфина, вылетавших над поверхностью.

— Помочь? — прищурившись, спросила Лена.

Нет, мы, кажется, обойдемся без помощи этой стройненькой. Настя качает головой и вешает пальто на место. Странно, как это они обе меня не видят. Я отошел и столкнулся с Настей, обойдя еще ряд.

— Ох, как ненавидит, — сказала она, ничего не объясняя. — И вы в этом сыграли некоторую роль…

Все она, оказывается, видела. И то, что я подошел, и то, что рассматривал пальто в ее руках.

— Отойдемте, — сказала она. И пока покрывшаяся красными пятнами Люба мерила одно пальто за другим, а Лена, которую мы оба невольно держали на примете, бродила где-то в дальнем углу зала, Настя вдруг сказала:

— Сначала, много лет назад, когда впервые наши суда стали возить иностранцев, личные вещи членов экипажа заносились в список… Вам скучно?

— Мне с тобой всегда скучно, разве ты не знаешь?

С тех пор как я снова ее увидел, мы, кажется, впервые так долго смотрели друг другу в глаза.

— Ну вот, нашли место… — пробормотала она. — Вовсе нам не надо… это. Так вы меня слушаете? Слушайте! Так вот… К примеру, официантка Иванова взяла в рейс одно пальто, четыре платья, туфель три пары. И еще колечко с прозрачным камешком. А привезти официантка Иванова ничего, кроме этого, не имеет права, и потому по количеству то же самое и привозит. Смешно?

— Еще бы не смешно, — сказал я, представляя, как из иллюминатора вываливается куль старого тряпья, и где-нибудь в Гольфстриме, удивляя акул своим странным цветом, плывет бабушкино лиловое пальто, захваченное в летний рейс официанткой Ивановой под предлогом того, что она мерзнет и летом. А на смену лиловому пальто уже висит в рундуке официантки Ивановой на буковой вешалке, где золотом выдавлено название фирмы, что-нибудь подобное тому, что примеряют сейчас девушки с «Грибоедова» по всему этому залу. И камешек в колечке Ивановой после рейса блестит иначе.

— Ну, — сказал я. — А дальше?

— Дальше… Дальше — разное… Но жизнь-то идет? Нам теперь и говорят: если хотите, чтобы к вам не придирались, так работайте так, как никто не работает! Мы и работаем.

Лена ходила по прогалинам пальтового леса, что-то выискивая. Глядя издали на эту стройную светскую девушку, очень трудно было представить себе ее сузившиеся за тонкими очками глаза и волну ненависти, которая могла исходить от этого идеально промытого лучшими шампунями элегантного существа.

— По-моему, вас зовут, — сказала Настя. Пухленькая Люба с огромным новым пакетом двигалась в нашу сторону. Вид у нее был такой, что она может и подождать, если мне здесь еще что-нибудь нужно.

— Все хорошо? — спросила у нее Настя.

Та сдержанно, но счастливо кивнула.

— Эта… хорошая! — вслед мне шепнула Настя. — Не жадная…

Как будто мне предстояло лишать их дохода всех по очереди. У меня же ведь есть еще кают-компания, с удовольствием подумал я. И столовая команды.