Повести

Тем временем проползавший внизу танк, чуть приостановившись и даже как будто напыжившись от усилия, надсадно выстрелил в сторону русских, наполнив уши Иосифа пронзительным звоном. Сквозь этот звон, однако, он даже как будто расслышал, как внутри бронированного панциря переговариваются танкисты, как металлически–звонко падает на пол гильза от использованного снаряда. Проехав по улице еще с десяток метров, танк выбрал повернувшейся пушкой цель чуть левее первоначальной и выстрелил снова, еще оглушительнее. После третьего залпа в сотне метров к северу с грохотом обвалилась невидимая стена, с некоторой задержкой оттуда показалось облако медленно оседающей на мостовую пыли. Огонь со стороны русских стал реже, как бы задумавшись, стих один из пулеметов, перестало бессмысленно лупить по «Panzer’у» противотанковое ружье. Как бы ободренная этим, немецкая пехота ускорила свое продвижение вперед. Двое гренадеров, подхватив пулемет, спешно переносили его на передний край атаки, какой–то смельчак взобрался на карниз полуразрушенного здания и, прикрывая своих, вел оттуда прицельную стрельбу из винтовки. С немецкой стороны в бой стягивались все новые силы, оттуда же, судя по гулу, шла в подмогу пехоте еще одна бронированная машина.

Однако заминка со стороны русских оказалась обманчивой. Внезапно, стоило только серым шинелям немного осмелеть, с северо–восточной оконечности улицы что–то оглушительно гукнуло, и шедший в авангарде атаки «Panzer» дернулся и встал. В ту же секунду на юг пронесся смерч из свинца, опаленный им воздух улицы буквально всколыхнулся, как от сильного порыва ветра. Только тут Иосифу стала ясна тактическая уловка русских: изобразив нерешительность, они подпустили немцев поближе, после чего открыли по ним огонь из всех видов оружия. Зарокотал из занятых красными руин крупнокалиберный пулемет, подбив «Panzer», стала гулко работать по немцам противотанковая пушка, со свистом вспарывая воздух, посыпались на головы атакующих минометные снаряды.

С этого момента все как–то вдруг стократ ускорилось и завертелось, так что вжавшийся от страха в стену Иосиф едва успевал переводить свой «перископ» с одного участка боя на другой.

Нелепо дрыгнув ногами, свалился с карниза взобравшийся туда накануне смельчак. Мешкообразно упав на мостовую, он остался лежать без движения, в стороне, подскочив, приземлилась слетевшая с него при падении каска. Гренадеры, которых Иосиф видел еще секунду назад, вдруг куда–то запропастились, на том месте, где они установили пулемет, зияла дымящаяся воронка. По всему периметру улицы падали и рвались снаряды, сквозь дым виднелись всполохи выстрелов, с треском рухнул и завалился на обездвиженный танк перешибленный взрывом фонарный столб. Трое немцев, кативших непонятную штуку на лафете, попытались развернуть ее в сторону русских, но двое из них были скошены огнем и беспомощно, как куклы, осели на мостовую. Остававшийся в живых третий продолжил из всех сил налегать на лафет, отчаянно пытаясь подготовить орудие к бою, но вскоре был настигнут пулей и он. Подстреленный, артиллерист упал на лафет ничком, да так и замер, точно пытаясь рассмотреть что–то в заклинившем механизме.

Спустя мгновение, словно запоздавшее действующее лицо на сцене, под окнами материализовался источник нараставшего механического гула. Грохоча по асфальту гусеницами, в бой ворвалась черная запыленная самоходка и стремительно, как таран, двинулась на штурм русских позиций. Однако для нее бой оказался еще более коротким, чем для «Panzer’а». Едва проскочив замерший у обочины танк, бронемашина была подбита и рухнула носом в землю, из нее трубой повалил черный маслянистый дым. Почти сразу, как на пущенной с бешенной скоростью кинопленке, в верхней части самоходки откинулся люк, и из объятой пламенем кабины стал выпрыгивать горящий экипаж. Как бы поторапливая замешкавшихся танкистов, их одного за другим сшиб с брони бдительный пулемет, и догорали они уже на земле, в корчах, отчаянно семафоря полыхающими руками.

Бой продолжался около часа, и все это время Иосиф просидел, не шелохнувшись, почти слившись со стеной в одно целое, опасаясь хоть чем–то выдать свое местоположение. Несколько раз в стену дома ударялись осколки, и от страха ему казалось, что в окно вот–вот влетит снаряд и разнесет все вокруг, так что он даже не успеет моргнуть, взглянуть в глаза гулкой, разрывающей его на куски смерти. Минутами ему нестерпимо хотелось переползти в соседнюю комнату и спрятаться там под кровать, но он не мог заставить себя: тело как будто приросло к полу, ноги не слушались, и он продолжал сидеть где сидел, отделенный от гремевших снаружи взрывов и очередей одним лишь оконным проемом.