Повести

— Воздух! — слышится возглас из глубины траншеи.

Пикировщики, взревывая моторами, затягивают в небе петлю-удавку, строятся в боевой порядок.

— Ну, Кольча! — кричит Тарасов. — Хлебнем горяченького до слез! Вон какие самовары!

…Иван почти оглох от взрывов, задыхался от острого запаха взрывчатки, ломило спину, избитую комьями земли, першило в горле, занемели руки, до черноты впаявшиеся в винтовку, но, главное, он был жив.

Он выглянул из окна: танки были еще далеко, пока доберутся, еще не один задымится.

«А ребята как?» — спохватился Иван, утирая лицо полой шинели.

Кольча Савинов лежал ничком на дне окопа, вытянув вперед руки, словно силился достать отлетевший полуавтомат. Шинель на спине у него вспухла горбом, и из-под нее виднелось желто-белое тело, рассеченное багровой кровоточащей раной.

— Тарасов! — крикнул Иван, кидаясь к Кольче. — Зови санитара!

Ответа он не услышал. Раненый застонал, судорожно засучил ногами со сбившимися обмотками и тихонько, совсем по-детски, заплакал. Иван оторопело смотрел на искромсанные, страшные в своей наготе ребра Савинова.

— Мама-а, — жалобно сказал Кольча и забормотал, судорожно скосив на Ивана глаз: — Дядя Ваня, мне ведь нельзя умирать!

— Тарасов! — опять позвал Иван и, не услышав ответа, обернулся.

Тарасов стоял на коленях, уткнувшись лицом в песчаную стену окопа, а его левая рука с зажатой дымящейся еще цигаркой валялась на снегу.

— Дядя Ваня, чего же ты! — забормотал снова Кольча. И при каждом слове у него на губах вздувались кровавые пузыри. — Спаси меня, дядя Ваня! Тебя же ведь тятя просил, чтобы не бросал…

Иван выглянул из-за бруствера. Немецкие танки были уже недалеко. За ними стлались в беге серо-зеленые фигурки автоматчиков. По соседству редко и нестройно хлопали винтовочные выстрелы. Звонко и часто ударяли сорокапятки. Оглянувшись на Савинова, Иван сморщился, схватил винтовку и, уперев ее в плечо, принялся стрелять.

В траншею, шурша плащ-палаткой, втиснулся комвзвода.

— Ну, что у вас тут? Чего он так орет? — спросил лейтенант Ивана. — Эх, как разворотило!

— Санитаров бы, товарищ лейтенант! — попросил Иван. — Один он у родителей-то, нельзя ему помирать! Ведь вовсе корень их кончится.

— Не чуди, Досов! Один не один… Какая теперь разница! — лейтенант поправил бинт на голове. — Какие тут санитары? Нас для прикрытия оставили. Либо своих дождемся, либо все поляжем.

— Дядя Ваня, дядя Ваня! — крикнул снова Кольча. — Что же ты?

— Тому лучше! — кивнул лейтенант на Тарасова. — Раз — и четыре сбоку! Ты забери у них, Досов, документы. В случае чего родным отпишем, если живы останемся. И патроны собери, пригодятся еще.

— А с ним как же? — спросил Иван и с тоской взглянул на лейтенанта. — Он же мучается.

— А я знаю?.. — ответил лейтенант.

Иван склонился над раненым, расстегнул ему ремень, оправил шинель на спине, подложил под голову Кольче тощий солдатский мешок, сказал ласково:

— Ты полежи, Кольча, скоро придут наши, отправим тебя в медсанбат. Мне лейтенант сказал, скоро наши придут. Полежи спокойно!

Лейтенант достал обоймы из вещевого мешка Тарасова, вынул из кармана гимнастерки документы, сунул их в свой нагрудный карман. Потом подобрал Кольчин полуавтомат.

Кольча сказал неожиданно твердым, чистым голосом:

— Докончи меня, дядя Ваня! Прошу, докончи.

— Потерпи! Скоро наши придут!

— Не ври, дядя Ваня! Я же слышал, что лейтенант сказал… Докончи! Ору ведь я, вам же хуже! А-а-а-а! — И Кольча завозился на дне окопа, пачкая снег сразу же густевшей кровью.

— Ну, чего, Савинов? Успокойся! Потерпи! — лейтенант поморщился. — Нечем помочь тебе, понимаешь, дорогой?

— Докончить?! — укоризненно сказал Иван. — Прямо с ума сошел, такое говорить!

— Дядя Ваня, докончи! — снова взмолился Кольча. — Товарищ командир, прикажи ему.

— И позвоночник зацепило, — лейтенант приподнял шинель и снова прикрыл Кольчу. — Не жилец, однако. Действительно, и сам мучается, и нас изводит.

— А как же тут быть? — растерянно спросил Иван, уловив в его голосе осуждение. — Мало ли чего он просит! У кого рука поднимется?

— Товарищ командир! — опять подал голос Кольча. — Скажи ты ему, пусть докончит!

— Лежи, лежи, потерпи чуток, — сказал Иван, — может, что придумаем. — Он выглянул из окопа. — Снова, никак, идут!

Лейтенант, пригнувшись, побежал по тропинке, шурша рваными полами плащ-палатки.

Иван дослал в магазин обойму, потом зарядил полуавтомат и, не слыша стонов Кольчи, с облегчением подумал, что парню, наверное, стало лучше. Он обернулся, как раз когда Кольча, приподнявшись на руках, наставил в грудь, ниже левого соска, штык и, поддерживая его правой рукой, рухнул на отточенный до бритвенной остроты кинжал.

— Вань, правду ведь Алеха-то баит. Али тебе головушку-то свою не жалко? Чай, не в поленнице нашел ее? — Пелагея проворно подвинулась к мужу, сидевшему словно в забытьи.