Повести

— Вы это сами увидите — не сейчас, лет через десять, конечно, — добавил он. — Ведь у нас здесь залежи торфа. И когда я хлопочу теперь из-за нескольких десятков кубов дров, которые, к тому же, не знаю, будут ли гореть, так как они сырые… да, да, Климин, сырые… я все время помню, что здесь, под землей, дремлет такое количество тепловой энергии… Всего пять верст от города, разведка уже сделана… Только бы собрать в этом году урожай — и начнем торфяные разработки. Экскаваторы у нас уже есть, я их раздобыл в Нижне-Еланске. Мы их отремонтируем, мы будем ставить электростанцию, — с хитро-таинственным видом обращался он в сторону Лизы Грачевой, своими без пенсне слепыми глазами видя не ее, а только белое пятно ее лица и синее платье.

Субботник окончился. Опять построились в ряды, опять шли по улице и пели. У Лизы Грачевой промокли ботинки, но она все-таки шла в рядах, а не по сухому тротуару, и тоже пела: «Смело, товарищи, в ногу…» Рядом с ней, взяв ее крепко под руку, шла Симкова. Лиза раньше знала Симкову только как свое начальство, раза два робко «по делу» заходила она к ней в кабинет, и за широким письменным столом казалась Симкова неприступной и строгой. А теперь Лиза видела рядом с собой однолетку-девушку с выбившимися из-под платка русыми кудрявыми волосами, с алым и свежим румянцем на щеках.

И Лиза долго рассказывала о своих заботах, о школе, об учениках…

Лиза через площадь возвращалась домой. Издали увидела она, как из большого дома Р. А. Сенатора, высящегося среди серенькой кучи домишек, вышел военный с большой красной звездой на шлеме, и сразу узнала Репина.

Познакомилась она с ним в первый день его появления в доме Сенатора. Сенатор ругал при Лизе советскую власть. Лиза, готовая заплакать, растерявшая все слова, стояла красная и смущенная, как вдруг дверь открылась и в сопровождении большого рыжего мужика явился Репин. Засуетился Сенатор.

— Комната для вас, товарищ Репин, готова, — говорил он угодливо. — Желаете сейчас пройти?

Но Репин решил вмешаться в разговор, последние слова которого он застал.

— Советская власть хочет всему народу добра? — опять кричал Сенатор. — Но разве я не народ, разве он не народ? — И пальцем указал Сенатор в сторону рыжего, который одобрительно мычал. — Какое ж они нам добро сделали? Ободрали, как липку…

Репин в ответ говорил очень долго и скучно о том, что коммунисты все-таки… «за идею». И он поглядывал при этом на Лизу, как бы говоря: «Ведь мы с вами единомышленники!» Он красивый и, кажется, добрый. Вот и сейчас он крепко жмет Лизину руку, а в его густом, сильном голосе переливается ласка.

— Здравствуйте, товарищ Грачева… Я хотел вас спросить, как пройти в городской сад.

— В городской сад? Я только что оттуда, — там ведь субботник был… по заготовке дров.

— Вы разве партийная?

— Нет, но на субботник можно ходить и беспартийным. Нужно ведь помогать коммунистам, правда?

— Конечно, конечно… Я бы тоже пошел, если бы заранее знал об этом… субботнике. Ну, и много вы нарубили?

— Да, много, очень много… Я забыла, сколько кубов. Даже самые ответственные товарищи работали, и я пилила вместе с товарищем Матусенко. И Климин был, председатель Чека.

ГЛАВА ПЯТАЯ

С утра подул морозный ветер, но небо осталось голубым, а цвета всех предметов яркими. Порой в высоте проплывали бело-синие облака, ветер быстро проносил их по небу: они закрывали солнце, и тогда все становилось сумрачным и унылым. Стальмахов, возвращаясь с работы, шел через большую площадь, на которой широко раскинулся рынок: с интересом разглядывал Стальмахов людей, подводы… Внимание его остановил молодой парень, зябко ежившийся в дырявом пиджачке. Стальмахов видел темно-бурые от холода и грязи сильные руки, мешок за плечами, — может, рабочий из депо: украл инструменты и меняет их на хлеб. Но этот лоб и мохнатые волосы, выбивающиеся из-под кепки, — все это показалось Стальмахову смутно знакомым. Он быстро нагнал парня, положил ему руку на плечо и спросил:

— Товарищ! Что продаешь?

Тот обернулся, сощурив глаза, оглянулся кругом, и вдруг раздался глухой знакомый голос:

— Здравствуй, товарищ Стальмахов!

— Горных, ты? Что ты делаешь здесь?

Но Горных уже за рукав тянул Стальмахова из толпы.

— Я… я… Да ты не кричи громко. Отойдем в сторонку.

Они прошли к деревянным заколоченным лавочкам, к остаткам старого базара, и, оглянувшись вокруг, Горных забасил громким шепотом: