Повести

 — Напустил еще бог на египтян град. Летел с неба лед кусками. Убивал людей, скот, траву. «И побил град по всей земле египетской все, что было в поле, — от человека до скота, и всю траву полевую побил град, и все деревья в поле поломал». Это седьмая казнь. А в восьмой подул ветер с востока и пригнал саранчу, и саранча покрыла всю землю и все погрызла, что осталось после града. Но богу и этого мало: он напустил на Египет тьму. Стало так темно, что сидят рядом люди и не видят друг друга. И стояла тьма египетская три дня. Фараон испугался, готов отпустить, но бог нарочно озлобил его сердце, и опять он заупрямился. Вот тогда и началась самая страшная, последняя казнь. В полночь послал бог на землю ангела с мечом и велел ему убивать досмерти всех первенцев во. всем Египте, будь то скот, будь то люди. Вот ангел порубил всех первородных у людей и у скота. Не миловал никого. Рассек и первородного сына фараона. Кровь залила Египет. Тогда фараон сам призвал Моисея с Аароном, упал перед ними на колени и сказал: «Велик ваш бог. Веди своих людей, куда хочешь». Так кончились казни египетские…

 — Совершенная, совершенная истина, — восторженно произнес священник. — И сказано в завете: «Был вопль великий по всей земле египетской, какого не бывало и какого не будет более». Да, велик бог. Садись, сын мой.

Шел я на заднюю парту довольный, а на меня с испугом и завистью смотрели мои товарищи.

Экзаминаторы посовещались, потом учитель объявил:

 — Идите пока домой. Вечером будьте здесь с родителями. На молитву!

Возбужденные, мы громко пропели «Достойно».

Затем вышли из школы и с криком, смехом бросились кто куда. Началась возня. Мы боролись, кувыркались, прыгали друг через друга: никому не хотелось домой. Мы с Павлушкой бегали за Олей и Настей, поймали их, щекотали, а они визжали, царапались. Мы так громко кричали, что из училища вышел Федька. Притворно сердито он крикнул:

 — Вам что сказано? Марш домой!

Нет, теперь кончилась его власть над нами. Все-таки послушались. Вместе с Павлушкой сначала зашли к нам.

Он рассказал моей матери, как мы сдавали экзамен, и просил, чтобы она пришла вечером.

Мать замахала руками.

 — Нет, нет, нет! Вон крестного возьмите с собой.

 — Давай-ка, — шепнул я Павлушке, — позовем соседа нашего, Ивана, да кузнеца Самсона, да дядю Лазаря. И обязательно Харитона.

Так и сделали. Харитона мы упрашивали долго. Он что-то мастерил в своем сарае.

 — Ладно, будет время — зайду.

 — Обязательно! — просили мы. — Какие-то подарки, говорят, нам прислали.

 — По евангелию дадут, — сказал Харитон.

 — Еще что-то. Слышь, ужин будет.

Пригнали стадо. Вечер опустился на землю. Мы с Павлушкой уселись на дровах возле церковной сторожки и говорили обо всем, что придет в голову. Припоминали, как решали задачи Настя и Оля, как отвечали они по закону божию. Настя по географии запуталась было. Учитель соседней деревни спросил ее: куда впадает Ока. Она ответила правильно. Ответила также, куда впадает Дон. Тогда учитель спросил, откуда берет начало река Атмис. Река Атмис от нас за семь верст. И не только Настя, но и никто из нас не знал, откуда она берет начало. Оказалось — она вытекает как раз из нашего родника в дальнем овраге.

 — А в какую реку впадает Атмис?

Тоже никто не знал. И учитель объяснил, что река Атмис впадает в Мокшу, Мокша — в Цну, Цна — в Оку, а Ока — в Волгу.

Олю он спросил — сколько лет ее отцу. Она не знала. Вообще, учитель этот задавал всем какие-то домашние вопросы. Например, какая из лесных наших птиц начинает раньше всех нестись. Когда прилетают скворцы. Сколько семян овса идет на сороковую десятину. Когда поспевает посконь. Сколько часов в самом большом дне. Почему летает паутина. Много таких вопросов задавал он. И все они были не по книгам. Мы слышали, что этот учитель пишет в какую-то газету, предсказывает мужикам, когда будет дождь, разводит желтых кур, а в саду у него растут такие деревья, что и не распознаешь: не то слива, не то китайская яблоня.

В школу принесли два стола от Глазовых и два из церковной сторожки. Значит, нас будут кормить ужином. Через некоторое время от Глазовых принесли два ведра, покрытые полотенцами.

Ребят собиралось все больше. Послышалась гармонь.

 — В класс!

Шумной оравой вбежали мы в школу.

Там все приготовлено. Четыре стола, на столах восемь блюд и тридцать две ложки.

Усаживал нас сторож Федька. Он говорил с нами неумело–ласково. Ведь он видит нас в школе последний раз.

После ужина бабы убрали со столов, вынесли их, оставив один большой. Парты расставлены теперь вдоль стен. Так прибирали школу только во время елки. Начали впускать родителей. Шли и парни с девками. В углу под «Благословением детей» уже слышались смех и тихие взвизги девок. Федька покрикивал на них; по старой привычке слушались — девчонки умолкали было, а потом снова взвизгивали. Видно, парни щекотали их.

К потолку на длинных крючьях подвешена очень большая лампа с огромным белым кругом. Сторож принес еще стоячую лампу. Значит, сейчас войдут учитель, Стогов и остальные. Нас Федька поставил направо от стола.