Повести

Отсутствие чуткости, сколько себя помнит Олеся, всегда было присуще матери. Теперь-то Олесе стало понятно, что ни о какой душе у матери не могло быть речи. Душа скончалась, уступив своё место чёрным силам зла, ненависти и ревности. Не раз знакомые рассказывали Олесе, что стоило её матери поинтересоваться чьим-то здоровьем или спросить о протекании беременности, как человек скоропостижно погибал, а беременная женщина теряла ребёнка, чудом оставаясь живой. Постепенно разговоры на тему здоровья и рождения детей были вычеркнуты при общении с несущей горе и несчастья женщиной. Понятен стал и тот вампиризм, которым искусно пользовалась мать для питания своей ненасытной энергетической сущности.

Как же отец, прожив с матерью тридцать лет, сумел сохранить живую душу? Видимо, его фанатичное увлечение наукой, жадное поглощение новых достижений, а, главное, доброжелательное отношение к людям, давали ему такую чистую вибрацию, которая была не по вкусу инфернальному миру. Несомненно, проживание под одной крышей с такой своеобразной женщиной не могло не отпечататься на его характере – он перестал смеяться, будучи по природе весельчаком и душой кампании, практически не выходил из своего кабинета и мало разговаривал. Супруги, столь разные по своей духовности и интеллекту, жили, как обитатели коммунальной квартиры. У каждого был свой мир, не совместимый с миром партнёра.

Мать нашла отдушину в общении с Вадимом. Отец уважал и любил свою маму – Софью Прокофьевну, часто уединяясь с ней в кабинете за игрой в шахматы и беседах о современной литературе, которой он интересовался.

Впервые в жизни, глядя в глаза матери, Олеся не испытывала парализующего страха. Она чувствовала, что стала сильней демонической женщины, отделившись от неё на всех уровнях земного существования. Странно, но она и своей матерью её не ощущала. Перед ней стояла чужая женщина с чертами, смутно напоминающими черты матери. Кроме того, Олеся была окружена незримой защитой, исходящей от Глеба и от того крошечного существа, который поселился в её теле.

Неожиданно мигнули лампы, освещающие гостиную. Образовавшийся сумрак сгустил краски, очертания предметов приняли зловещие оттенки. Олеся услышала пугающий шёпот потусторонних голосов. Они хихикали, переговаривались, глядя со всех углов и потолка гостиной. Их голоса становились громче, но никто из присутствующих ничего не замечал и не беспокоился. Лишь Глеб нащупал руку Олеси под столом и крепко её сжал. Оцепенение Олеси длилось считанные секунды. Усилием воли она взяла себя в руки, вспомнив, что безобразные призраки уже преследовали её в метро. И если делать вид, что она не чувствует их присутствие, не видит сущностей и не слышит нечеловеческое шипение, они не принесут вреда.

«Только бы не выдать своего испуга любой ценой», – думала Олеся, стараясь отвлечься от видений. Физическая боль, которую она испытывала, подтверждала, что это не сон, не сумасшествие, а дикая реальность. Странный холодновато-голубой цвет, проникший в гостиную, оголил сущность мирно сидевших за столом людей. Нечеловеческие, полузвериные маски, прикрывающие нутро их владельцев, задрожали, стали сокращаться, уменьшаясь в размерах. Словно бесы, прикрытые ими, стремились вырваться на свободу, но увязли, как в болоте, в телах своих носителей. От сильного хлопка, заставившего Олесю моргнуть, они вырвались на свободу. Это были тени, отдалённо напоминающие очертания людей. Они скользили по всему помещению, явно что-то разыскивая, внюхиваясь в каждого присутствующего. Кого-то дёргали за волосы, касались лиц, отчего гости начинали ёжиться или надсадно кашлять.

Мысли, носившиеся в голове Олеси в поисках спасительного решения, подсказывали одно – не смотреть! Тогда сущности не догадаются, что она их видит. Пожав руку Глеба, державшую её руку под столом, Олеся, стараясь двигаться как можно уверенней и спокойней, вместе с мужем вышла на улицу. Бесноватые сущности заметались по комнате, не имея возможности кинуться за молодыми людьми, будучи привязанными невидимой нитью к своим хозяевам, оставшимся за столом в гостиной. Нечаянно Олеся обернулась, чтобы посмотреть на окна родного дома. Существа, похожие на лоскуты, сотканные из непроглядной тьмы, бились в стекло, корча от бессилия страшные рожицы. И вся эта нечисть – порождение дурных мыслей людей, материализовавшихся в видения преисподней. Понятно, почему медицина не имеет возможности справиться с огромным количеством человеческих недугов, рождённых самими же пациентами. Негативные, злобные мысли, жгучие эмоции вылетают из поражённых плесенью и гнилью душ, как из горловины живого, огнедышащего, исторгающего бездны сущностей, вулкана!

Взяв такси, Глеб усадил Олесю, находящуюся в полуобморочном состоянии, на заднее сиденье. Все силы она растратила на то, чтобы не выдать свой проклятый «дар» – видеть потусторонний мир. Она уткнулась головой к нему в грудь, теряя сознание.