Повести и рассказы

Я подумала, что Вадим Померанцев не любит стихов… Но он любил их, знал наизусть и читал негромко, вполголоса. Казалось, он рассказывал о своих собственных тревогах, надеждах и разочарованиях в любви.

Мы с Кириллом настороженно притихли на своих верхних полках:

В купе было так тихо, что колеса, казалось, стали отчетливее и громче выстукивать дробь на стыках шпал. И только Бирюков время от времени отвлекал нас своими замечаниями.

Он реагировал главным образом на те строки, которые были связаны с определенными географическими понятиями. Услышав, что «На холмах Грузии лежит ночная мгла», он радостно, словно встретив старого знакомого, воскликнул:

- Видел я эти холмы! И горы видел! Комбинат мы там новый открываем, в Грузии… Штаты никак утрясти не можем!

Вступление к «Цыганам» он решительно прервал в самом начале:

- По Бессарабии кочуют?.. Теперь уж не кочуют! Был я в Молдавии недавно, видел… Трест у нас там один. Вполне, я бы сказал, передовой!

Кирилл тихо взмолился сверху:

- Тихон Петрович, вы бы отдохнули от дел, а то опять то же самое: тресты, комбинаты…

Бирюков удивился, пожал плечами и притих.

Вадим Померанцев как-то незаметно, почти не делая пауз, переходил из одного стихотворения в другое. Страстно, но вполголоса он обращался к женщине, которая была единственной на всем белом свете и как будто бы находилась где-то тут, совсем близко, в нашем купе.

Я даже смущалась немного: ведь, кроме меня, женщин в купе не было.

Заметив, что он «произвел впечатление», киноартист решил тут же, не теряя времени и не дав мне опомниться, закрепить свой успех. Доверительно и все так же вполголоса, будто о каком-нибудь своем товарище по «Мосфильму», он поведал нам о том, что Пушкин в жизни был не всегда так лиричен, как в стихах, что он «дьявольски любил женщин»; а потом все так же проникновенно рассказал несколько старых анекдотов из жизни поэта. Дальше он незаметно соскользнул на другие анекдоты, уже не связанные с литературой, и пошел, и пошел…

Кирилл отвернулся к окну. И я тоже стала смотреть в окно, за которым летние южные пейзажи постепенно сменялись осенними. Дождевые капли маленькими прозрачными жуками, дрожа от холода, ползли по стеклу. На станциях пассажиры спешили к телеграфным окошкам и срочно сообщали родственникам в Москву: «Встречайте осенним пальто». Люди, спасаясь от холода, потеплее одевались, а в природе все шло наоборот: там, на юге, деревья были погружены в такие добротные зеленые наряды, что и ветвей было не разглядеть, а тут, в осеннюю непогоду, ветер срывал с деревьев последние одежды, и они стояли нагие, трепетавшие под мелким серым дождем.

Померанцев затих: видимо, задремал.

- Вы кем работаете? - тихо, не отрываясь от окна, спросил Кирилл.

- Я учительница.

- Учительница?! Я так сперва и подумал. А потом засомневался; все-таки уже октябрь, занятия в школе давно начались, а вы едете с курорта.

- Сейчас я в аспирантуре. На юге была по делам. Только вы, как говорит Бирюков, «за свои кровные» ездили, а я по самой обыкновенной командировке.

- Это здорово, что мы с вами оказались на верхних полках! - искренне обрадовался Кирилл, уже не глядя в окно. - Я не педагог, я работаю инженером в рудоуправлении, но меня интересуют некоторые вещи… некоторые, как пишут в газетах, «проблемы сегодняшней педагогики».

Я вообще заметила, что его интересовали очень многие вещи: и бурильные станки, и проблемы кино, а теперь вот еще и педагогика.

- Вы о трудовом воспитании что думаете? - спросил он.

Я понимала: рассказать ему о том, что все уже давно знали из газет и журналов, нельзя. Он ждал моих мыслей. Мне очень хотелось обосновать необходимость трудового воспитания так же доказательно, как он недавно обосновал полезность нового бурильного станка. Но я волновалась и не могла просто, по-человечески объяснить то, что хотела.

- Трудовое воспитание - это как раз тема моей диссертации. Я ездила сейчас в детский виноградарский совхоз: там и председатель - школьник, и бухгалтер - школьник, и все бригадиры - ребята. Но я не уверена в целесообразности такой формы. Все это показалось мне игрой в труд, а не настоящей работой. Я думаю: лучше, когда ребята работают рука об руку со взрослыми и видят, что это всерьез, по-настоящему. Элементы игры, конечно, присутствуют во всем, что делают дети, но, мне кажется, опасно превращать настоящее дело в этакую забаву. Об этом мы после еще поговорим…

Фразы помимо моей воли получались какие-то наукообразные и сухие, точно я отчитывалась на заседании ученого совета. Но он, кажется, этого не заметил.

- Мы обязательно с вами еще поговорим! Я уж теперь не отстану, пока все не выскажете.