Повести и рассказы

У парадного входа, облокотившись на изящные кованые перила, стояла, дымя сигареткой, огромная бабища в белом халате. Это была главврач больницы, она проводила нас внутрь замка.

Анисья Петровна, крошечная старушонка с руками, сложенными на груди, лежала с закрытыми глазами. Когда мы подошли, она встрепенулась и зорко глянула в нашу сторону. Анисья Петровна пребывала в здравом уме и светлой памяти. Она оказалась весёлой, доброжелательной и интересной собеседницей. После разговора с ней сомнения мои рассеялись, и всё встало на свои места.

Действительно, она была дружна с Марьей Ильиничной, Колиной бабушкой, которая слыла колдуньей, «знающей женщиной», и до самой смерти своей весьма успешно лечила людей, съезжавшихся к ней не только из ближайших деревень, но также из Новгорода и даже из Москвы. В 1959 году в семье Марии Ильиничны случилось несчастье — покончила с собой её младшая сестра Анна. Поводом послужила смерть её осуждённого жениха, Петра Евстигнеева. Анну похоронили на Парахинском кладбище. Своим детям и внукам Мария Ильинична не говорила об истинных причинах смерти сестры, поэтому Коля Иванов ничего толком не знал.

Колдовству Марью Ильиничну учила её собственная бабушка, жившая в деревне Боево аж до ста четырёх лет. Она тоже умела отвращать беду, заговаривать болезни, однако ни ей, ни Марье не хватило колдовской силы, чтобы вернуть Анне жениха и уберечь её от несчастья.

Когда я рассказала Анисье Петровне, что в моём доме стали появляться люди, выдающие себя за тех самых Петра и Анну, старуха заулыбалась, закивала. «А как же! Им в раю вмястях надо быть. Пора бы Аннушку забрать!»

По её словам, Анна после смерти отравляла существование Алексея Бушуева — то пугала его криками и свистом в лесу, то на улице кидалась под ноги колесом. По ночам она пробиралась в Окуловский исполнительный комитет и кровавыми руками заляпывала дверь бушуевского кабинета. Однако она никого больше не «портила», никому не вредила. После смерти Бушуева Анна появлялась редко. Несколько раз бобылёвские старухи видели её у отчего дома на холме и на просёлочной дороге, ведущей в Опечек. Сама же Анисья Петровна однажды приметила Анну у ограды кулотинского ясли-сада — замерев, она пристально смотрела на играющих детей. «Своих-то не смогла родить, бедная», — со вздохом сказала Анисья, потом закрыла глаза и уснула.

Я засобиралась домой. К больнице должен был подъехать освободившийся от дел своих праведных батюшка и нас забрать. Когда мы с Маней двинулись к выходу, бабища-главврач быстро пошла вслед за нами. Надо сказать, что во время нашей беседы с Анисьей она стояла неподалёку, вслушиваясь в каждое слово. Она проводила нас до крыльца, поздоровалась с подошедшим батюшкой и сказала:

— Наверно, они маловишерские.

— Они не оттуда! — ответил батюшка.

— Ну так отправьте их туда! — стала советовать бабища. — Сейчас я позвоню Усатову, он пришлёт машину и врача с санитаром!

Главврач явно хотела помочь делу и даже выслужиться перед батюшкой — таким молодым, красивым и представительным.

— Прошу не звонить Усатову! — сурово ответствовал батюшка. — Я только что из маловишерской. На главного врача Усатова заводится уголовное дело. По нескольким статьям. Желаю всего хорошего!

15

— На Парахинском кладбище, значит?

— Да, на Парахинском.

Парахинское кладбище расползлось в нескольких километрах от Бобылёво. Мы приехали туда в будний день и поэтому никого не встретили. Там было скучно, холодно и сыро. На могилках качались розовые, белые, красные венки. Треть могил занимали молодые — до тридцати лет. Почти у каждой могилы стояли деревянный столик и скамеечка. «На Родительскую субботу здесь гулянье — что твой Октоберфест», — сказал батюшка.

Коля Иванов нам объяснил, где примерно находятся могилы Марьи Ильиничны, Анны Ильиничны и их родителей, но найти их было бы непросто среди сотен одинаковых оградок, покосившихся памятников и крестов. Нам повезло: на могилке Анны сидела, вылизывая лапу, огненно-рыжая кошка. Увидев нас, она мяукнула и скрылась в кустах.

На памятнике была фотография, не оставлявшая сомнений в том, что загадочная женщина, с которой мы имеем дело, очень похожа на ту, что была здесь похоронена, — на Анну Журавлёву 1935 года рождения, умершую в 1959 году.

Батюшка в призраков не верил, он не сомневался, что мы имеем дело с сумасшедшими, которые возомнили себя участниками драмы, разыгравшейся полвека назад. Тем не менее, он решил, что необходимо здесь, на кладбище, помолиться за упокой душ рабов Божьих Петра и Анны. Он надел епитрахиль, раздул кадило и начал панихиду. Мы с Маней держали свечки, Маня усердно подпевала «аллилуйя» и «аминь», а также добавляла кое-что от себя лично. Получалось: «Ваше Величество Боженька! Помилуй души раб Твоих!»

Запахло куревом. Я обернулась. За моей спиной стоял неведомо откуда взявшийся Пётр Евстигнеев. Батюшка прервался на минуту, подвёл его к могиле и сунул ему в руку свечку. Заикаясь, Пётр повторял слова молитвы. По его лицу текли слёзы, он утирался рукавом, заливая воском пиджак.

ЭПИЛОГ