Повести и рассказы писателей ГДР. Том II

— Наверно, был и на «Шварце Пумпе»? — спросил я.

— Да, и на «Шварце Пумпе». А до этого на строительстве плотины в Зозе.

— А теперь здесь?

— Да, теперь здесь.

Я решил пошутить.

— Золотоискатель? — спросил я.

— Ясное дело. В банке у меня уже два с половиной миллиона. Здесь надеюсь добыть еще с полмиллиончика. Потом куплю себе пивную.

— За три миллиона?

— За три миллиона. Но об этом молчок. Никому ни звука.

Мы рассмеялись.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Георг, — ответил я. — Георг Штрамм.

— Святой Георгий! — воскликнул он со смехом. — Прекрасный Жорж. Я буду называть тебя Жоржем, согласен?

— Идет, — сказал я.

Мы как столкнулись, так и сидели на земле и трепались. Хотя веснушчатый Стефан и казался мне дурашливым парнем, но когда мы поднялись, то уже считали себя закадычными друзьями.

После того как нас поприветствовал инженер, мы перетащили свои вещи к месту сбора. Разгрузили палатки и поставили их. Вечером разожгли костер, пели. Мы со Стефаном сидели позади всех.

Стефан был серьезен.

— Зачем ты сюда приехал? — спросил я.

— Чепуху ты спрашиваешь, — отвечал Стефан. — Неужто я стану пересказывать очередную передовицу?

— Зачем, — отозвался я, — но, если ты уже был на «Шварце Пумпе» и в Зозе, ты мог бы?..

— Что бы я мог?

— Ну, есть у тебя специальность?

— Конечно, — сказал Стефан, — я портной.

— И что же, — воскликнул я, — ты недоволен своей профессией?

— Сама по себе она не больно-то интересна, — отозвался Стефан, — но шить я люблю.

— Я каменщик, — представился я. — Потом еще поработаю каменщиком. И наверно, отсюда вообще никуда не уйду. Когда завод будет готов, переквалифицируюсь в рабочего-химика. За химией будущее.

— А стены класть кто будет?

— Каменщики не понадобятся: строить будут индустриальным методом, да, рано или поздно строительство будет индустриализировано. Потребуется меньше рабочей силы. Я думаю, через пять лет, когда завод построят, мне удастся сменить специальность.

— Когда построим завод, я вернусь к своей профессии, — сказал Стефан.

— А потом? — спросил я.

— Потом женюсь на Еве Марии Хаген, — ответил он, широко улыбаясь.

— Она тебе правится? — спросил я.

— Еще бы, — ответил он. Хотя Стефан иронически скривил губы, в его глазах промелькнула тень мечтательности.

— А я вообще не женюсь, — заявил я.

— Правда, не женишься?

— Точно, — подтвердил я, — никогда не женюсь. Я бабами не интересуюсь.

И мы снова пели. Костер медленно угасал. Кое-кто поднялся и пошел к палаткам. А мы все сидели.

— Знаешь, что меня всего больше радует? — спросил Стефан.

Я внимательно посмотрел на него.

— Когда я снова примусь за портновское ремесло, можно будет по крайней мере разговаривать с заказчиками. И если, скажем, кто-нибудь вздумает хвастать своими достижениями, то и я вставлю словечко. Скажу: «Так здорово, как мы работали в Зозе, вам вряд ли доводилось». И небрежно засучу рукава. — Он расстегнул пуговицу на рукаве комбинезона и, подвернув его, показал длинный и глубокий шрам на предплечье. — «Вот, пожалуйста», — скажу я… — И он коснулся рубца указательным пальцем. — «Посмотрите-ка — скажу я. — Это получено в Зозе. Мне приятель, вы ничего нового не откроете».

— А как это случилось? — спросил я.

— Вообще-то ничего особенного, — ответил Стеф, — Мы работали с кирками на скале, все вроде бы достаточно укрепили, однако часть скалы обвалилась. Одного прищемило, но его удалось спасти. А я получил эту отметину.

Я потрогал шрам: шириной около двух сантиметров, тонкая кожа, на обеих сторонах маленькие следы скобок, которыми соединяли края раны.

— На «Шварце Пумпе» я тоже кое-что получил, — сказал Стеф. — Он взял мою руку и провел ею по своим волосам. — Чувствуешь?

Потрогав его голову, я обнаружил какое-то углубление.

— Да, — сказал я, — здесь ямка.

— Небольшой пролом черепа и сотрясение мозга. Свалился с лесов, — не без хвастливости сказал Стеф. — Еще хорошо обошлось. Представляешь, какие глаза сделают заказчики, когда я им это расскажу? Меня-то уж никто не назовет трусливым портняжкой.

— Сколько тебе лет? — спросил я.

— Двадцать три. А тебе?

— Девятнадцать, — сказал я и подумал: «Черт возьми, ему двадцать три. А мне всего девятнадцать. Что-то будет, когда мне стукнет двадцать три? Или двадцать девять? С ума сойти, чего только мы не сделаем до тех пор. Даже трудно себе представить, что, к примеру, будет в этом проклятом лесу. Черта с два стану я каменщиком. Будущее за пластмассами. В двадцать девять я хочу быть техником-химиком. Стефан хороший парень. Смешной, правда, немножко и совсем другого склада, чем я. Я куда спокойнее и куда беспомощнее его. Он определенно станет большим человеком. А я, как знать, может, стану инженером».

2