Повести и рассказы писателей Румынии

— Мужчина всегда бежит, — прошептала она. — Ты из тех, кто болеет за команду противника.

— Мне надоело быть благоразумным, — бормотал я.

— Мужчина создан, чтобы убегать. Он всегда убегает…

Луна не появлялась. Она опаздывала, поэтому мы поднялись, разделись в дюнах и молча подошли к берегу. Я снял с ее головы венок полевых цветов, чтобы бросить в воду. Пока я стоял, закрыв глаза, с венком в руке, вода омывала мне ноги. Море было теплым. Я открыл глаза — кругом простиралось черное пространство, только слева ритмично мигал маяк, расположенный в М. «Судьба, — подумал я, — это сплошное отрицание, она упрямо твердит свое «нет» и «нет». Я вошел в теплую воду и поплыл; я плыл, пока прибрежная полоса не слилась с морем. Вдалеке тысячами огней искрился город. Мы лежали на спине и видели лишь звезды, о которых ничего нового вроде и не скажешь. Я хотел выразить эту свою мысль, но не успел.

— Звезды — это очень дерзкие мужчины.

Это было что-то новое.

— Почему? — спросил я.

— Их много, и они подмигивают.

— Но и женщин тоже много.

— Вроде бы много, но на самом деле это одна и та же женщина. И они не подмигивают, как мужчины. Сравнивать звезды с женщинами — большая ошибка.

Я перевернулся и, перебирая в воде ногами, занял вертикальное положение.

— Итак, — заявил я, ревнуя ее к звездам, — сколько у тебя было мужчин?

Вяло вскидывая руки, она проплыла на спине вокруг меня.

— Если пересчитать все звезды… нескольких будет недоставать…

— Дались тебе эти звезды, — разозлился я.

Резко перевернувшись, она приняла ту же позу, что и я. Мы стояли в воде друг против друга. Мокрые волосы облегали ее голову и плечи, в темноте она чем-то напоминала мне моржа. Я перебирал под водой ногами, словно крутил педали велосипеда.

— Сколько? Можешь сосчитать?

— А тебе непременно надо знать?

— Я понимаю, это глупо, — пыхтел я, — но я должен знать. Дальше будет труднее.

— Дальше? — Она рассмеялась.

— Смеешься! — крикнул я.

— Вовсе нет.

— Тогда говори!

— Тридцать три, — ответила она, выдохнув струю соленой воды.

— Тридцать три! — вскричал я.

Я забыл, что надо двигать ногами, и пошел ко дну, а когда вынырнул, то услышал:

— Тридцать два плюс один, 33.

— Тридцать три — это много, — сказал я, колотя по воде ногами. — Мне придется задушить тебя.

— Прямо в море? Хотела бы я посмотреть, как это у тебя получится…

— Тогда сам утоплюсь. — Я поплыл в открытое море, ритмично чередуя вдох и выдох, словно готовясь к плаванию на длинную дистанцию.

— Нет, уж лучше задуши меня. — Она плыла за мной, с трудом рассекая воду.

Я повернулся и поплыл туда, откуда доносилось ее дыхание. Нырнув под воду, я обнял ее. И, так обнявшись, мы замерли на какое-то время.

— Сейчас я заплачу, — проскулил я.

Она укусила меня за ухо.

— Не стоит, море и без того соленое.

Всерьез меня никто не воспринимал.

Я вытолкнул ее и поплыл к берегу.

— Хочешь не хочешь, а звезды — это мужчины, — крикнула она мне вслед. Маяк вдруг вспыхнул на этот раз справа, оставляя в небе полосу яркого света.

…Вещи исчезли в сумочке, захлопнувшейся с сухим треском. Я пошарил в карманах, вытащил пачку «Мэрэшешть» и спички. Выражение лица у меня, видимо, было отсутствующим, потому что она спросила:

— Где ты был?

— Я уже вернулся, — пошутил я.

Она протянула мне пачку «Честерфилда». Но я предпочитаю курить самые простые сигареты и, чиркнув спичкой, сначала дал прикурить ей, а потом, обжигая пальцы, запалил свой «Мэрэшешть». Я сидел как на иголках: было начало пятого. Грыз печенье, запивал минералкой.